Счастливчик

Сташек скрипнул зубами, забрался в ванную и плескался там около часа. Когда он оттуда вышел, в комнате было темно. Соляк чувствовал, что Анна не спит. Он подошел к тахте и наклонился над лежащей женой.

— Извини меня. — Сташек хотел коснуться ее волос, но она закрылась одеялом с головой. Он сел рядом. — Ну не сердись, я сам себя последнее время не узнаю, все меня раздражает… — Анна тихонько всхлипнула. — Перестань, Аня. Прости меня…

Она повернулась к нему лицом, вытерла слезы.

— Ведь я же хотела как лучше, просто думала вслух, а ты сразу начал…

— Прости.

— Я же вижу, как ты переживаешь, как мучаешься из-за этого следствия. А оно все продолжается и продолжается…

— Ничего не поделаешь, нужно ждать. Да я себя и не чувствую виноватым.

— Тем более будешь нервничать. Сейчас ты снова начнешь кричать на меня… Но я хочу тебе сказать, что на твоем месте я не стала бы ждать.

— А что мне прикажешь делать?

— Я пошла бы к Скочеку, к Марианскому, а может, даже к адмиралу.

— И что бы ты им сказала?

— Пускай наконец решат это дело. Сколько можно держать человека в неведении?

— Ведь ничего плохого со мной не происходит, меня ни в чем не обвиняют, я лечусь.

— Да, все это так, но некоторые мои «доброжелательные» знакомые уже деликатно спрашивают: «Правда, что Сташека вызывал прокурор? Сташек еще дома? Так долго?»

— Плюнь ты на этих глупых баб, не переживай. Такой уж характер у людей — подавай им сенсации. И к тому же у нас есть друзья. К примеру, Сова с женой, у нас были Мундек с Басей, Тадек, Фредек Троян.

— А об этой жене прокурора я начала говорить потому, что она, видно, что-то знает о твоем деле, но ко мне относится так, словно ничего не случилось, даже сердечно.

— Ну и прекрасно. Выпейте вместе кофе, приготовьте детям хорошую елку, и увидишь — все встанет на свои места.

— Выходит, это ты меня утешаешь, а не я тебя.

— Спи, мой адвокат, спи, а то завтра у тебя тяжелый день. И не сердись на меня.

10

Была только середина декабря, а зима, что случается редко, уже давала о себе знать. Почти ежедневно шел мокрый снег, дул холодный северный ветер. Соляк сидел в кресле, слушал тихую музыку. Сегодня ему наконец-то сняли гипс. Что за облегчение! Рука срослась хорошо, но стала страшно дряблой. Сташеку рекомендовали специальную гимнастику и велели еще посидеть дома. Как долго? По крайней мере, до конца декабря. Он двигал пальцами, как пианист перед концертом, и пробовал приучить руку держать перо. Нужно послать в Ленинград открытку с новогодними поздравлениями. С Сашей Соляк познакомился в первый день занятий на курсах. Был перерыв между лекциями, офицеры высыпали в коридор, в курилку, в буфет. Сташек, который тогда еще не очень хорошо знал русский язык, хотел выпить стакан кефиру, но не помнил, как он называется по-русски. Когда наконец подошла его очередь, он улыбнулся буфетчице, показал пальцем и сказал:

— Молоко раз!

— Молока нет.

— А это? — Палец Сташека был твердо нацелен на маленькую бутылку с белой жидкостью.

— А это, брат поляк, кефир! Понимаешь? — опередил буфетчицу и, дружелюбно улыбаясь, объяснил Соляку молодой лейтенант, хорошо сложенный шатен, такого же, как Соляк, роста и примерно его возраста.

Саша родился и жил в Ленинграде. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он прекрасно знал свой родной город и был в него без памяти влюблен, почти так же, как в золотоволосую Лиду, с которой Сташек познакомился несколько дней спустя. Молодые офицеры подружились по-настоящему. Саша поставил перед собой задачу, чтобы в течение этих нескольких месяцев не только показать Сташеку Ленинград, но и помочь ему как следует вручить русский язык. С каждым днем они открывали друг в друге много общего: совпадали их интересы и пристрастия, поэтому Саша и Сташек были почти неразлучны. Пискаревское кладбище, или, как говорят ленинградцы, Пискаревка, — одно из самых больших кладбищ мира, а уж во всяком случае самое большое кладбище людей, погибших при защите своего города от гитлеровских бомб, мороза и голода. Монументальная скульптура матери-Родины, которая несет в своих руках венок для сотен тысяч погибших жителей Ленинграда: мужчин, женщин, стариков и детей. У входа на кладбище горит Вечный огонь и звучит трогательная музыка.

— Сотни, сотни тысяч ленинградцев, а среди них и моя мама.

Они медленно шли в сторону общежития. Саша рассказывал: