Счастливчик

Бабуля была не единственным человеком, твёрдо убежденным, что меня ожидает светлое будущее. Я тоже так считал. Будучи ребёнком, я не оценивал успех в денежном или вещевом эквиваленте, поэтому как-то раз сказал родителям, что настанет день, когда я куплю каждому из них новую машину и большой дом, в котором мы будем жить все вместе. Они улыбнулись и покачали головами. Такое пренебрежительное отношение было вовсе им не к лицу. Убираясь в моей комнате после бесконечного спора о том, что я сам должен делать уборку, мама спросила:

— Неужели ты думаешь, что кто-то другой будет у тебя убираться до конца твоей жизни?

— Вообще-то… да. В смысле, я буду за это платить.

Я просто сказал то, в чём был убежден. Поэтому откровенно смутился, когда она взяла тряпку обеими руками и посмотрела на меня так, будто собирается намотать эту тряпку вокруг моей шеи.

Каким же образом я намеревался прийти к такой жизни? Как и большинство канадских детей я играл в хоккей с истовым рвением религиозного фанатика, и хоккей представлялся нам единственной дорожкой к славе и богатству. Будучи ребёнком, я постоянно получал тумаки (более двух дюжин швов, наложенных на лицо к тому времени как я стал подростком и куча выбитых зубов). Я до сих пор играю в хоккей. Сказать по правде, вряд ли я стал бы новым Бобби Орром[23] (Уэйн Гретцки в то время был ещё сопливым малышом), но никто не запрещал мне мечтать. Возможно, уверенность в себе была следствием того, что многие вещи давались мне с относительной лёгкостью. Школа — плёвое дело, особенно сочинения, — чем все взрослые (например, бабуля) были довольны. Уже в пять или шесть лет я сочинял длинные трёхэтажные поэмы о своих приключениях, как настоящих, так и выдуманных, а позже перешёл на рассказы, эссе и обзоры книг, удостоенные похвалы.

Были у меня и другие увлечения. В то время, когда я ещё не ходил в школу, отец, возвращаясь с командировок, привозил с собой подарки для всех детей; для меня почти всегда была большая книга с картинками. Позже он с изумлением находил, что книга была прочитана от корки до корки. Я брал лист бумаги, карандаш и перерисовывал картинки с точностью до мелочей. Так началась любовь к рисованию, включая карикатуры, которыми иногда восхищались мои друзья и родственники, но чаще обижались.

Также я был одержим музыкой. Мне суждено было стать одним из нескольких восьмилеток, которые пришли в восторг от того, что Эрик Клэптон и Стив Винвуд собрались и создали супергруппу «Блайнд Фэйт». Я упрашивал родителей купить гитару, и однажды на Рождество обнаружил под ёлкой блестящий клон «фендера» вместе с усилителем. Я учился играть, слушая пластинки брата.

Возможно, именно старания в этих увлечениях были теми особенностями, которые отмечала бабуля, а может и нет. Со своей стороны, могу сказать: я никогда не думал об успехе в какой-то отдельной области. В мире существовало множество интересных занятий, и в парочке из них я был неплох.

Помню с вожделением ожидал перехода в среднюю школу по двум основным причинам: возможность общаться с сотнями других детей, собранных из других начальных школ со всего округа, и обучение на факультативе. Факультативы давали возможность ученикам выбрать самим интересующий их предмет. Невероятная ответственность. Серьезная нагрузка. Я взвесил варианты и выбрал театр и гитару. Мой классный руководитель и родители отнеслись к этому без энтузиазма, но это было именно то, что меня интересовало, и что немаловажно, там было много девчонок.

Играть на гитаре было проще простого, не сложнее «Бездомного кота» из Большой нотной книги. Именно в гитарном классе я подружился с человеком, который помог мне осознать мой музыкальный потенциал. Звали его Энди Хилл, он был на класс старше и уже прослыл королём Эдмондской начальной школы. Звезда четырёх видов спорта: хоккея, баскетбола, регби и легкой атлетики. Но его атлетическое мастерство меркло в сравнении с его навыками в музыке. Мы обменивались гитарными рифами Кита Ричардса, которые я обычно заучивал в конце наших джемов. К концу первого семестра мы собрали группу, назвали её «Хэйлекс», по названию мячей для пинг-понга и начали гастрольную деятельность, выступая в высших школах, на военно-морских базах и даже в одном-двух заведениях, куда нам заходить не полагалось по возрасту. Я рассуждал так: в перспективе рок-н-ролл способен предложить гораздо больше, чем НХЛ. Конечно же, для всего остального мира канадских работяг, мира, в который я не совсем вписывался, обе мои фантазии выглядели одинаково смехотворными.

И конечно же, театральный класс. Ещё в начальных классах я пару раз участвовал в школьных постановках и обнаружил в себе если не страсть к актёрству, то по крайней мере влечение. Я с лёгкостью заучивал свои реплики и буквально пьянел от восторженных оваций и всеобщего внимания. В средних классах с более трудным материалом я всё внимание сконцентрировал на самом процессе, глубже вливаясь в школьное театральное сообщество.