Счастливчик

— Отлично. Значит — всё, — сказал доктор. — Мы закончили.

Помню, как с удовлетворением и улыбкой поднимал левую руку перед лицом, поворачивая её туда-сюда, растопырив пальцы. Вот и всё. Они закончили.

Ангилья, Карибы, апрель 1998.

Ещё один день в раю.

Всего через два дня после операции доктор Кук разрешил мне полететь на Карибы вместе с семьёй на время весенних каникул Сэма. В эти две недели отдыха и восстановления я каждый день вставал в шесть утра: раньше Трейси, раньше Сэма и девочек. И этот день не стал исключением. Я осторожно поднялся с постели, не разбудив Трейси, надел шорты и футболку. Поверх головы (с нелепым пучком волос спереди) нацепил бандану, скользнул в заднюю дверь съёмной виллы и пошёл вниз на пляж, спускаясь по ступенькам вдоль утёса.

Пройдя четверть мили, я уселся на теплый белый песок, упёршись локтями в колени. Передо мной на расстоянии примерно десяти футов занимались ловлей рыбы пеликаны, кружа и ныряя в воду, но не они приковали моё внимание. Я был сосредоточен на руке. Глазел на неё и ждал. Минут через пять пальцы начали подрагивать. Едва уловимо — никто вокруг не заметил бы — но они подрагивали.

Как раньше, в самом начале, но с одной большой разницей: смотрел-то я не на левую руку. Операция удалась — сомнений быть не может; левая сторона была также спокойна, как простирающаяся передо мной голубая гладь залива. Теперь тремор переместился на правую сторону тела. Это не застало меня врасплох: было ожидаемо и не имело никакого отношения к операции. В тот день доктор не сделал ничего такого, что могло бы подтолкнуть развитие симптомов. Операция была проведена в правой половине мозга, что означает — её последствия могли сказаться только на левой стороне. Вообще-то, я начал замечать тремор на правой стороне ещё в феврале, после первой встречи с доктором Куком. Думаю, подавление симптомов в левой части ускорило их появление справа.

Я был расстроен, но не испытывал злости — на протяжении многих лет знал, что это неизбежно. У меня была болезнь Паркинсона, а она является прогрессирующим расстройством. Она просто делает то, что и должна. И, что же оставалось делать мне? Я встал, отряхнул песок, и направился обратно в дом к жене и спящим детям. Ответ был очевиден. После всего, через что мне пришлось пройти, после всего, что я из этого вынес и чем был одарён, — я собирался делать то, что и так уже делал каждый день на протяжении последних нескольких лет: встречаться лицом к лицу со всем, что мне уготовано и разбираться не жалея сил.

Я подобрал для детей несколько ракушек и засунул их в карман шорт. На обратном пути я обратился к молитве, которую читал каждый день с тех пор, как бросил пить.

Боже, дай мне покой, дабы принять то, чего я не могу изменить. Дай мужество изменить то,

что могу. И дай мудрость, чтобы отличить одно от другого.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ Распаковывая подарок

Разъясню суть явления «включён-выключен». Это драма Джекила и Хайда для больных Паркинсоном, особенно таких, кому приходится скрывать, как скрывал я. «Включён» — это время, когда действуют таблетки. Чувствую себя относительно свободно, разум ясен и движения подконтрольны. Только знающий человек мог разглядеть у меня Паркинсон.

Но и во время периодов «выключения» даже самые близкие люди не могли распознать БП, хотя улавливали, что со мной твориться что-то не то.

Когда я «выключен», болезнь единолично верховодит моим телом. Я полностью в её распоряжении. Иногда случаются паузы, и я могу снова эффективно выполнять базовые функции: приготовить еду или одеться (хотя всё больше перехожу на лоферы и размашистые вязаные свитера), а также выполнять дела, не требующие особенной ловкости рук. В самые худшие периоды «выключения» я испытываю весь классический набор симптомов Паркинсона: ригидность, шаркающая походка, тремор, нарушение равновесия, нарушение мелкой моторики, — весь этот коварный набор затрудняет, а иногда делает невозможным устное и письменное общение.