Счастливчик

Изабелла вытягивает шею, рассматривая, что я выбрал.

— Мне кажется, ты мало ешь, — изрекает она, увидев на моем подносе лишь суп и салат. — Ты похудел.

Когда бы это я успел, интересно?

Замираю с рукой над ложкой, которую не успел взять.

— Мне пойти взять что-нибудь еще? — спрашиваю серьезно.

Изабелла приободряется, уголок ее губ ползет вверх.

— А ты хочешь?

— Нет.

Зарождающаяся улыбка тает.

— Но ты должен есть, — произносит с нажимом.

— Окей, нет проблем, — встаю и направляюсь обратно к стойке.

К моему удивлению, люди сторонятся, пропуская меня без очереди. О да, я же очень важная персона.

— Нина, — прошу, — дай мне еще еды.

Девушка удивленно моргает, так как понимает, что я отошел от нее с подносом две минуты назад и при желании не успел бы съесть то, что взял до этого.

— Какой? — уточняет растерянно.

— Любой. И побольше.

Теперь Нина явно сомневается в моей адекватности, ее лицо мрачнеет, видимо, при мысли о том, что ждать помощи от ненормального бессмысленно.

Ничего не говорю, забираю новый поднос сразу с тремя тарелками (в одной из которых, кстати, та самая зеленая каша) и возвращаюсь за стол к Изабелле.

— Пойдет? — спрашиваю.

Изабелла благодушно улыбается.

— Если ты все это съешь, то да.

Про вред переедания она, похоже, не слышала.

— Как скажешь, — говорю. Я же примерный сын, мечта любой матери, весь такой покладистый и шелковый.

— Рада, что мы, наконец, пришли к взаимопониманию, — произносит Изабелла многозначительно, плавным движением берет вилку с подноса, — и пониманию границ дозволенного.

Смотрю ей прямо в глаза.

— Ты хороший учитель, — и вижу в этих глазах удовлетворение.

Еда не лезет в горло. Но мне же нельзя не есть, мамочка сказала — значит, ешь.

Гай бросает опасливый взгляд в мою сторону, но заговорить не решается. Зеленая каша — просто буэээ. Как он это ест?

— Могу я узнать, кто тебе рассказал? — через некоторое время задает вопрос Изабелла.

Как примерный мальчик, откладываю ложку, вытираю губы салфеткой и только после этого вежливо уточняю:

— О том, что ты перевела рабочих под землю на постоянной основе?

Глаза Гая становятся огромными, и он спешит опустить голову пониже, чтобы мать не заметила его удивления.

Пожимаю плечами.

— Нина, — идеальные сыновья не врут, не так ли?

Глаза Изабеллы сужаются, она бросает недовольный взгляд в сторону, где расположились на ужин Мила и ее дочь.

— А что? — "удивляюсь". — Ты же хотела, чтобы мы общались? Я позвонил Нине, спросил, как дела, поинтересовался последними новостями. Она мне рассказала.

Изабелла переводит пристальный взгляд на меня, снимая мишень со спины Нины.

— То есть ты ей сам позвонил?

— Конечно, — вру и глазом не моргнув. — Нина — приятная собеседница.

Изабелла хмыкает, но версию принимает.

— Надеюсь, ты понимаешь, что мои действия — последствия твоего возмутительного поступка?

— Понимаю.

— И понимаешь то, что поступить иначе я не могла?

Как же она могла обойтись парой пощечин? Нееет, без убийства тут никак нельзя.

— Понимаю.

— Вот и хорошо, — Изабелла улыбается, но лишь губами, в глазах по-прежнему предупреждение. — Вы оба — мои дети, и ваша безопасность превыше всего. Сейчас тебе кажется, что там остались твои друзья, но это не так. Вы теперь по разные стороны. Кто ваша мать, известно всем. На меня могут давить через вас или же просто навредить вам ради мести мне. Это, надеюсь, тоже понятно?

— Вполне, — подтверждаю.

— Я рада, — кивает Изабелла.

— А охрана? — спрашиваю.

— Что охрана? — хмурит брови.

— Гай говорил тебе, как мы сбежали? — поясняю свой вопрос. — Не через дверь, а по крыше. Надеюсь, ты заодно не решила проучить охрану, которая контролировала выход?

Смотрит оценивающе.

— А что? Тебе их жаль?

— Не хочу лишних жертв, — говорю на этот раз искренне. — Это моя вина: и то, что сбежал, и то, что взял с собой Гая, — мальчик вскидывает голову, но я бросаю в его сторону предостерегающий взгляд, и он послушно не вмешивается, хотя, по нему видно, ему ужасно хочется высказаться.

— Я учту, — отвечает Изабелла, чтобы это ни значило. Вытирает губы и встает. — После того, как доешь, иди в свою комнату, — говорит мне, — я зайду к тебе через час. А ты, — мягко касается спины Гая, — обещал доделать задачу по математике, помнишь?

— Угу, — вздыхает мальчик.

— Завтра проверю, — обещает Изабелла, после чего направляется к двери.

— Давно ее не видел такой злющей, — шепчет Гай, стоит ей выйти из столовой. Кашу он тоже так и не доел.

— Она не на тебя злится.

Его щеки розовеют.

— И на меня тоже, — признается.

— За то, что сбежал со мной? — предполагаю.

— Нет, — мотает головой, будто это вообще не причина для гнева матери. — За то, что спросил, зачем она мне врала про преступников, отбывающих свое наказание на Пандоре.

Да уж, что у нас с ним общее, так это неспособность мудро промолчать, когда нужно.

— И что она сказала? — интересуюсь.

— Что я пойму, когда вырасту.

Хмыкаю. Отличный ответ сыну, что тут скажешь?

— Так себе объяснение, правда? — подмигиваю.

— И я так подумал, — вздыхает Гай. — Все, не могу это есть, — отставляет от себя поднос и вскакивает на ноги. — Я побегу, там задачка сложная.