Счастливчик Ген

Мы быстро поели традиционную кашу с мясом, и я в который уже раз решил, когда появится свободное время, научить женщин готовить борщ. Сам я его ни разу не готовил, но неоднократно видел, как варит мать. Что-то вроде лука и моркови регулярно попадало на наш стол, а я был уверен, что если поискать на рынке, то и заменители капусты с картошкой можно будет найти. В чистом виде аналогов земным фруктам или овощам мне здесь пока не попадалось, а из молочных продуктов мы покупали только сыр, твердый и не слишком вкусный. Я поцеловал Клару в щеку и подошел к Алине. Здесь поцелуями в щечку не ограничилось, и пришлось вмешаться Маркусу, проинформировавшему меня, что извозчик прибыл, а время уже к полудню. Отпустив раскрасневшуюся девушку, я нацепил меч и поспешил вслед за магом. Идя за ним следом, я заметил то, на что раньше не обратил внимания: к поясу Маркуса тоже был пристегнут меч.

Езда по тряской мостовой не располагала к разговорам, поэтому до самых городских ворот мы молчали. Когда экипаж выкатил на пыльную грунтовую дорогу, тряска почти исчезла, зато время от времени нас обдавало пылью от проносившихся навстречу экипажей и всадников.

— Скучаешь по родителям? — неожиданно спросил Маркус.

Я показал ему глазами на кучера, но маг только рассмеялся.

— Можешь при нем говорить абсолютно свободно, — сказал он. — Все равно он не расслышит ни слова. Точнее, расслышать расслышит, но просто не обратит внимания на твои слова. Соответственно, в памяти у него ничего не останется. Даже, если он сразу после поездки попадет в руки к другому магу, тот ничего не сможет узнать. Это не наносит вреда здоровью, поэтому допускается использовать. Любой, кто везет мага, об этом знает, но мы платим немного больше, а им наши секреты не нужны.

— Нет, можно сказать, пока не скучаю, причем, благодаря вам. Проснулась долговременная память, и я теперь могу в деталях вспомнить любой эпизод нашей жизни. Стоит только закрыть глаза и настроиться, как прошлое оживает. Причем, я вспоминаю даже запах и вкус того, что ел, например, за праздничным столом. Недавно просмотрел празднование Нового Года, когда мне было всего шесть лет. Что такое Новый Год? Это такой праздник, который у нас празднуют, когда уходит один год, и его сменяет другой. В домах ставят спиленные елки, всячески их украшают специальными красиво сделанными игрушками, конфетами, вешают елочные гирлянды. Это цепочка цветных огоньков, которые горят постоянно или могут зажигаться и гаснуть. В ночь перед Новым годом все веселятся и накрывают праздничные столы. Мы на елку еще вешали мандарины. Это такие кисло-сладкие небольшие плоды с удивительным вкусом и запахом. Тому, кто их не пробовал, объяснять бесполезно. Они растут на юге, а мы жили гораздо севернее. Завозили их на продажу только под Новый Год, поэтому для меня мандарины навсегда связаны с этим праздником. Мы тогда жили бедно. Не мы одни, вся страна. Совсем недавно закончилась очень большая и страшная война, унесшая жизни тысячи тысяч людей, и полностью разрушившая сотни городов и тысячи деревень. Мы в ней победили, но потери были столь велики, что все силы уходили на восстановление разрушенного, ни на что другое средств не хватало. Отец покупал этих мандаринов совсем немного, только чтобы порадовать нас, сами родители их не ели. Я был очень жадным до сладкого, а по молодости лет совесть во мне еще не утвердилась. Поэтому ночью, когда все спали, я ползком добрался до елки и под щелканье сделанного отцом переключателя гирлянд слопал один за другим все мандарины, даже не убрав следы преступления в виде шкурок. Утром сестра, которой было чуть больше восьми лет со слезами жаловалась матери, что я сожрал на елке все вкусное. Знаете, Маркус, родители ведь меня за все мои четырнадцать лет так ни разу и не ударили. Хотя уверяю вас, было за что. У меня замечательные родители, и я надеюсь, что тот, кто меня сюда заманил, не соврал, и они действительно не мучаются из-за моей пропажи. То же самое могу сказать и о сестре, хотя у меня с ней всякое бывало.

— Мы подъезжаем. Видишь изгородь? Это уже владения Герхарда, а за поворотом дороги будет и его дом.

Герхард оказался крупным, изрядно побитым сединой мужчиной с веселым прищуром красивого, хоть и немного подпорченного шрамом лица, и с не менее веселым характером. Принял он нас очень гостеприимно, искренне обрадовавшись приезду Маркуса, и сразу же, несмотря на возражения, потянул за стол. Есть мы все-таки не стали, просто посидели за компанию, пока он насыщался. По ходу этого действа Маркус рассказал ему о моих проблемах, объяснив мое желание выдать себя за выходца из Коларии, стремлением скрыть настоящее место рождения из-за кровников.