Счастливчик Сандерс

Макнамара приподнялся на руках, отшвырнул в сторону одеяло и спустил ноги на пол. Скрипя зубами, он выпрямился и взглянул на Майка. Лицо его дергалось, рот перекосился, кожа приняла смертельно бледный оттенок. Он стоял голый и страшный, но еще страшнее был его взгляд, и Майк, не выдержав, отвел глаза.

– Отец…

– Профессор, – сказал Макнамара каркающим голосом, – если вы попытаетесь задержать меня, через полчаса здесь будут мои люди из личной охраны и то, что останется от госпиталя, можно будет подмести веником и ссыпать в ведро. Где моя одежда?

– Вашей одежды нет. Она была в крови, и мы ее уничтожили, – сказал Шейдеман. – Примите соболезнования.

Макнамара сорвал с постели одеяло, обернул вокруг бедер и, пошатываясь, пошел к двери. Подживающие багровые шрамы на спине напоминали рубцы от ударов плетью.

– Майк, где твой глидер? – спросил он.

– На крыше.

– Помоги мне дойти.

Глава 11

Они прошли половину расстояния до горы со срезанной вершиной, которая раньше была Двумя Скунсами, а теперь превратилась в плато высотой не более двухсот метров, когда Сандерс скомандовал остановиться.

Бекран, хромавший впереди, с облегчением и стоном повалился между двумя каменными глыбами и принялся баюкать левую руку.

Сандерс сбросил с плеч рюкзак и взобрался на обломок скалы. Позади остался лес с обгорелыми вершинами и сломанными деревьями и почти миля пути через перепаханное огнем русского эсминца поле с нагромождениями скал, в которые превратились две трети Двух Скунсов. Впереди было такое нагромождение гранитных глыб, что проводник с вывихнутой рукой и подпаленными ступнями вряд ли прошел бы, и надо было решать, избавиться от него или оставить в живых. Прикинув возможности Бекрана, Сандерс, который, как всякий профессионал, не любил убивать зря, решил, что пусть живет. На покалеченных ногах он вряд ли дойдет до Кривого Ручья раньше, чем через трое-четверо суток, а за это время Сандерс постарается решить все проблемы. Конечно, существовала опасность, что он недостаточно развязал язык пленнику и у того где-нибудь недалеко, в пределах одного-двух дней (а все, до чего Бекран был способен добраться быстрее, перемолол русский эсминец), есть схрон с каким-нибудь коммуникатором, но вероятность этого была ничтожно мала.

Сандерс поймал на себе злобный взгляд проводника и усмехнулся. Да, Бекран явно не рассчитал свои силы, когда накинулся на него ночью, предполагая, что он спит беспробудным сном.

…Торжество в глазах проводника, но главное – вязкая слюна, капнувшая на лицо, всколыхнули в Сандерсе волну ярости. Пользуясь тем, что сидевший у него на груди Бекран перенес тяжесть тела вперед, на руки, он с силой поддал ему коленями под зад, одновременно согнув руки и лишив проводника опоры. Бекран перелетел через голову Сандерса, а поскольку тот удержал его за руки, проехался мордой по корням и хвое. Он еще рычал и ворочался, пытаясь сообразить, как это получилось, когда Сандерс, оседлав его, ткнул Бекрана в затылок, вжимая лицо в землю, и рванул левую руку за спину, загибая ее к лопаткам. Проводник заверещал, но Сандерс и не думал останавливаться – ничто лучше не лишает воли к сопротивлению, хотя бы на несколько минут, чем болевой шок.

Сухой веткой хрустнул сустав, выворачиваясь из плеча; проводник заорал благим матом и обмяк.

Сандерс, упираясь руками Бекрану в спину, поднялся на ноги, однако проводник и не думал сдаваться. Рыча, он откатился в сторону и, пошатываясь, встал на ноги. На него было страшно смотреть – лоб и нос были ободраны до крови, в бороде и волосах застряла хвоя, глаза выкатились из орбит и горели такой неукротимой ненавистью, что Сандерс понял – придется повозиться, прежде чем тот успокоится.

Несмотря на то что левая рука висела плетью, Бекран бросился на него, надеясь сбить с ног – преимущество в весе было для него столь очевидным, что происшедшее он, видимо, считал досадным недоразумением.

Двумя ударами тяжелого армейского ботинка Сандерс парализовал ему мышцы бедра, а когда проводника повело в сторону, врезал с левой в висок.

Бекран рухнул на землю, дернул пару раз ногами и затих.

Сандерс проверил на заросшей волосами шее пульс, а затем, не теряя времени, подтащил его к дереву, усадил, прижав спиной к стволу, и связал руки сзади, притянув к дереву и пропустив петли под мышками и подбородком. Опутав ноги под коленями и в щиколотках, он притянул их к груди проводника, после чего присел, достал консервы и не спеша позавтракал, ожидая, когда Бекран придет в себя.

Ожидание не затянулось – сначала проводник застонал, замотал головой, потом приоткрыл мутные глаза, пытаясь понять, что случилось.

– Доброе утро, – приветствовал его Сандерс.

Бекран рванулся, веревка врезалась в горло. Он захрипел, пуча глаза.

– Ты… кусками рвать буду… лоскутьями…

Сандерс кивнул, выбирая из банки остатки мяса.

– Вполне предсказуемая реакция. А поконкретней?

– Мы вас всех… кто не согласен… всех…

– Ага. Это уже интересней. Кого – всех и кто – мы?

Но проводник только зарычал, тяжело дыша и дергаясь в путах.