Счастливчик (СИ)

Конвоир толкает дверь. Это рабочий кабинет, обстановку которого составляют стол с прикрученной к нему лампой на длинной изогнутой ножке, несколько стульев, стеллаж с открытыми полками и... холодильник.

Моя мать (нет, пожалуй, следует называть ее Изабеллой) стоит спиной к двери и смотрит в темное окно, в котором видны лишь далекие огни окон других зданий. Осанка у Изабеллы не менее идеальна, чем внешность.

-- Хм-хм, -- растерянно покашливает ее подчиненный, привлекая внимание.

-- Оставьте нас и закройте за собой дверь, -- властно произносит женщина, так и не соизволив повернуться к нам лицом.

-- Э-э, -- теперь здоровяк совсем сбит с толку, -- ты уверена, что он не опасен?

Изабелла демонстративно хлопает по бедру, чуть ниже кобуры с пистолетом.

-- Уверена, -- голос по-прежнему звонкий, вот только звенит он металлом.

Конвоир смотрит на меня как на чудо природы, пожимает плечами и послушно уходит за дверь, прихватив с собой своего товарища.

Стою столбом и жду, что будет дальше. Просто жду.

Изабелла тоже не шевелится до тех пор, пока шаги в коридоре не отдаляются и окончательно не затихают. Только когда наступает полная тишина, она поворачивается ко мне, смотрит внимательно, изучающе. Ощущение, будто меня сканируют. Жуткий взгляд, пронизывающий насквозь с головы до пят.

Меня подмывает бросить в ответ нечто дерзкое, вроде: "Насмотрелась?". Но молчу. Просто смотрю в ответ, должно быть, не менее пристально и вызывающе.

Изабелла внезапно отмирает, проходит к стеллажу, на одной из полок которого расположилась допотопная кофеварка и несколько чашек.

-- Кофе будешь? -- звучит так буднично, что меня начинает разбирать смех. Будто мы не виделись один день, а не семнадцать лет.

Семнадцать чертовых лет. Вся моя жизнь...

-- Я пью только капучино, -- отвечаю не так чтобы вежливо.

Ее рука замирает на полпути к чашкам. Изабелла качает головой.

-- Есть только обычный.

-- Зеленый чай, молоко?

Пожимает плечами.

-- Окей, -- отходит от стеллажа и направляется к противоположной стене, у которой примостился небольшой холодильник, высотой примерно ей по пояс.

Театр абсурда. Изабелла шагает к холодильнику плавной походкой от бедра, спина все такая же прямая, будто на завтрак у этой женщины была клюшка для гольфа, лицо спокойное. Достает пачку молока, возвращается, берет с полки стакан, наполняет его, ставит на стол, а затем возвращает оставшееся молоко в своего невысокого белого друга.

После всех этих действий Изабелла начинает варить кофе для себя. Хорошо, что я отказался -- запах у напитка скорее гари, чем кофе.

Я все еще у двери за ее спиной. Хозяйка кабинета настолько уверена, что мне не взбредет в голову на нее напасть, потому что она произвела меня на свет? Или же полагается на свою реакцию и оружие на поясе?

-- Знаешь, -- вдруг произносит, все еще возясь с кофе и не смотря на меня, -- я хотела назвать тебя Мэтью. Красивое имя. Но оставила его как второе, назвав первым в честь отца. Хотелось ему угодить, -- молчу, она поворачивается с чашкой в руке. -- Как к тебе обращаться? Александр? Алекс?

-- Тайлер.

Женщина морщится, будто съела кислое. Гримаса портит ее идеальные черты, ей не идет.

-- Настолько гордишься своей фамилией?

Настолько мне не подходит имя Александр. Не знаю, какой бы вышел из меня Мэтью, но Александр точно не получился.

-- Горжусь, -- отвечаю.

Встречается со мной взглядом. Мне кажется, напряжение чувствуется даже в воздухе. Снова вглядывается, что-то ищет.

-- Знаешь, -- она, что, теперь каждое свое предложение будет начинать словом "знаешь"? -- Я все эти годы пыталась представить, каким ты вырос, но у меня не получалось. А ты точная его копия. Красивый.

Не удерживаю смешок. Меня уже просто распирает от смеха из-за нелепости ее слов и всего происходящего.

-- Нет, не знаю, -- огрызаюсь. -- Не знаю, потому что не знаю тебя. Впервые вижу.

Изабелла подносит чашку к губам, но так и не делает глоток, возвращает на стол. Мое молоко тоже стоит нетронутым, ведь я так и не сделал от двери ни шага. Мы будто дикие звери, запертые в клетке, и никто из нас никак не решит, кто на кого бросится первым, чтобы разодрать глотку.

-- Я ушла не потому, что не любила тебя. Или... его, -- вижу, как собирается назвать папу по имени, но в последний момент произносит местоимение. -- У меня не было выбора.

-- Гормоны звали в путь? -- звучит грубо. Очень. Она снова морщится. Но я не хочу быть вежливым. Не могу.

-- Не суди, не зная всех обстоятельств, -- просит таким тоном, будто я все еще ребенок, а она моя настоящая мать, объясняющая, что хорошо, а что плохо.

Нет, мы не два зверя в клетке. "Зверь" напротив меня явно возомнил себя дрессировщиком.

Меня накрывает.

-- Ну, так расскажи мне "все обстоятельства"! -- ору. -- Давай, расскажи, Изабелла, Элизабет, или как тебя там?!

Замолкаю, провожу ладонь по лицу. Бред.