Счастливчик Старр

— Это мой гарпун для взятия образцов — мое собственное изобретение. Я беру его с собой, когда отправляюсь в пищехранилище в городе. Он стреляет маленькой капсулой на гибком металлическом шнуре, прямо в хранилище с зерном. Через определенное время после выстрела в передней части капсулы появляется отверстие, достаточное для того, чтобы в нее было втянуто необходимое количество зерен. Затем капсула опять закрывается. Я вытаскиваю шнур и вынимаю этот образец. Варьируя время от начала выстрела до открытия отверстия, можно брать образцы с разной глубины хранилища.

Дэвид посмотрел на него.

— Это очень остроумно, но для чего вы сейчас взяли пистолет с собой?

— Потому что я думаю, не стоит ли мне просто выбросить его в мусорный ящик после того, как я уйду отсюда. Это было моим единственным оружием в борьбе с отравлениями. До сих пор это не принесло никакой пользы, и кажется не принесет.

— Что случилось?— Дэвид схватил Бенсона за плечо и сильно сжал.— Скажите мне.

Бенсон поморщился от боли.

— Каждый член синдиката ферм,— сказал он,— получил письмо от тех, кто скрывается за всеми этими отравлениями. Нет никакого сомнения в том, что отравления пищи производятся теми самыми людьми, или вернее существами, которые пишут эти письма. Это доказывают сами письма.

— Что в них?

Бенсон пожал плечами.

— Какое значение имеют детали? В общем, они требуют, чтобы мы безоговорочно капитулировали' в противном случае отравления будут увеличены в тысячи раз. Я верю в то, что это возможно, что так и будет сделано, а если это произойдет, то и Земля и Марс, да и вся система будут охвачены паникой.

Я сказал Макману и Хензу, что верю вам, что ваш Космический патрульный — ключ ко всему, но они не хотят меня понять. Хенз, я думаю, даже подозревает, что я состою в сговоре в вами.

Казалось, что Бенсон поглощен своими собственными переживаниями. Дэвид посмотрел на него.

— Сколько у нас есть времени, Бенсон?

— Два дня. Нет, это было вчера. Сейчас у нас остается тридцать восемь часов.

— Тридцать восемь часов!

Дэвид подумал, что ему придется действовать быстро. Очень быстро. Может быть, еще не все потеряно. Бенсон, сам того не зная, подсказал ему недостающее звено всей этой загадки.

Бенсон ушел от него примерно минут через десять. Что бы ни говорил ему Дэвид, это не заставило его отказаться от мысли о том, что в отравлении были повинны марсиане. Беспокойство его росло с каждой минутой. Наконец он сказал:

— Я не хочу, чтобы Хенз застал меня здесь. Мы... поругались. А как Макман? Разве он не на нашей стороне?

— Я не знаю. Ведь послезавтра он будет полностью разорен. Не думаю, что сейчас он может трезво размышлять или действовать. Послушайте, мне лучше уйти. Если вы что-нибудь вспомните, хоть что-нибудь, немедленно дайте мне знать, Вильямс, ладно?

Он протянул руку, Дэвид пожал ее, и Бенсон ушел. Дэвид сел на кровати. Его беспокойство тоже росло с той самой минуты, как он проснулся. Одежда его была брошена на стул в другом конце комнаты. Сапоги стояли у кровати. Он не осмеливался обследовать их, пока Бенсон был в комнате, даже боялся смотреть в их сторону. Возможно, скептически подумал он, они не обыскивали их. Высокие сапоги фармбоя с карманами и карманчиками считались чуть ли не священными. Украсть что-нибудь из этих сапог было в сознании людей все равно, что украсть пескомобиль в открытой пустыне, и считалось непростительным преступлением. Даже после смерти фармбоя «его сапоги хоронили вместе с ним, не вынимая из них содержимого. Дэвид сунул руку во внутренний карман одного, потом второго сапога, и пальцы его ничего не нащупали. В одном должен был быть платок, в другом — несколько старых монет. Он предполагал, что они обыщут всю его одежду, и это его не удивило, поэтому с замиранием сердца и затаив дыхание он опустил руку в носок одного из сапог. Мягкая кожа голенища дошла ему до предплечья. А затем его захлестнула волна радости — его пальцы ощутили мягкий, похожий на газ, материал марсианской маски. Он спрятал ее на всякий случай перед тем, как залезть в ванну, но он не предвидел, что ему сделают укол соприта. Ему просто сильно повезло, что они не особенно тщательно обыскали сапоги. В следующий раз надо быть более осторожным. Он спрятал маску во внутренний карман сапога и застегнул его. Пока Дэвид спал, сапоги были вычищены до блеска — услуга, которую ему наверняка оказал какой-то фармбой из чувства уважения к сапогам, к любым сапогам. Одежда его тоже подверглась контролю. Сверкающий пластик, в который она была завернута, пах как-то свежо и по-новому. Все карманы были пусты, а их содержимое валялось под стулом. Он рассортировал вещи. Как будто ничего не исчезло. Здесь были даже платок и монеты из карманов его сапог. Дэвид оделся, натянул сапоги. Когда он застегивал пояс, в комнату вошел бородатый фармбой. Дэвид посмотрел на него и холодно произнес:

— Что тебе надо, Закис?

Фармбой не ответил на вопрос, а проговорил:

— Куда это ты собрался, земляшка?

Его маленькие глазки свирепо блестели и выражение его лица