Счастливчик Старр

Бенсон нахмурился.

— Не знаю. Но тоже думаю, что нет, иначе я слышал бы об этом. Конечно, жизнь здесь на Марсе, не отличается такой организацией, как на Земле. Когда фармбой умирает, его хоронят без всяких формальностей. Никто не задает особых вопросов.

Затем он резко спросил:

— А почему вы интересуетесь этим?

— Я просто подумал, что если это марсианская бактерия, то люди на Марсе должны были больше приспособиться к ней, чем земляне. Может быть, у них выработался иммунитет.

— Гм! Не такая уж плохая мысль для человека, не имеющего отношения к науке. Честно говоря, совсем даже неплохая. Я подумаю об этом.

Он протянул руку и потрепал Дэвида по плечу.

— Пойдите перекусите. Мы начнем кормить животных новыми образцами завтра.

Когда Дэвид уходил, Бенсон распаковывал свой чемоданчик, бережно вынимая оттуда аккуратные пакетики, снабженные этикетками, в одном из которых могло быть отравленное зерно. К завтрашнему дню эти образцы будут раздроблены, каждая небольшая кучка тщательно размешана и скрупулезно разделена на двадцать частей, одни из которых пойдут для кормления животных, другие для испытаний. Но это будет завтра! Дэвид улыбнулся про себя. Кто знает, где он будет завтра. И будет ли вообще жив. Под большим куполом фермы, похожим на огромное доисторическое животное, свернувшееся на поверхности Марса, все спали. Слабые флюоресцентные лампы еще мигали в ночи. В тишине раздавались неслышные звуки атмосферных моторов купола, которые сжимали марсианскую атмосферу до нормальной земной, добавляя влагу и кислород, производимый растениями огромных зеленых насаждений. Дэвид быстро перебегал от тени к тени, с осторожностью, которая в принципе была необязательной. Никто не следил за ним. Твердая структура купола была над его головой, круто опускаясь к земле в том месте, куда он подошел, у выходной камеры 17. Он доставал до купола головой. Внутренняя дверь была открыта, и он вошел в нее. Его карандаш-фонарик осветил стены и нашел кнопки управления, на них не было никаких надписей, но Бигман дал достаточно ясные инструкции. Дэвид нажал желтую кнопку, раздался щелчок, пауза, а затем свист воздуха. Звук был значительно громче, чем в день осмотра, давление воздуха быстро падало. Он надел аппарат для дыхания, подождал, пока шипение смолкнет: тишина обозначала, что достигнуто равновесие атмосферных давлений. Только тогда он нажал на красную кнопку. Наружная дверь поднялась и он вышел. На этот раз ему не нужно было мучиться с управлением машины. Он сошел на твердый холодный песок и стал ждать, когда пройдет это ощущение падения в желудке, то есть пока не приспособится к меньшей силе тяжести. У него это заняло около двух минут. Еще два-три раза, угрюмо подумал Дэвид, и ему уже будет совсем легко, он обретет то, что фармбои называют «гравиноги». Он поднялся с песка, оглянулся, чтобы захватить свои вещи, и непроизвольно замер от восхищения. Это был первый раз в его жизни, когда он увидел ночное марсианское небо. Сами звезды были ему знакомы — старые звезды Земли, и такие знакомые созвездия. Расстояние от Земли до Марса хоть и было большим, но не достаточным, чтобы изменить восприятие ночного неба с его далекими созвездиями. Но хотя звезды эти находились в том же положении, они сильно отличались своим сиянием. Тонкая атмосфера Марса смягчала их яркость, и звезды были похожи на твердые драгоценные камни. Луны на небе, конечно, не было — по крайней мере такой как на Земле. Два сателлита Марса — Фобос и Деймос — были совсем небольшими, всего пять или десять миль в поперечнике, просто горы, свободно летящие в космосе. И хотя они были значительно ближе к Марсу, чем Луна к Земле, не сверкали как диски, а казались всего лишь маленькими звездочками. Он поискал их глазами, хотя прекрасно понимал, что в это время они могут быть на другой стороне неба Марса. Низко на западном горизонте увидел нечто другое. Медленно повернулся в том направлении. Это был самый яркий объект на небе, со слабым зелено-голубым ореолом, который по своей красоте не мог сравниться ни с чем, что он видел. В отдалении от него был другой объект, более желтый, тоже яркий, но совершенно теряющийся во всем величии и блеске своего соседа. Дэвиду не нужны были звездные карты, чтобы определить эти два небесных тела. Это были Земля и Луна — двойная «вечерняя» звезда Марса. Он с трудом оторвал взгляд от этого зрелища, повернул голову к низким камням, видным при свете карандаша-фонарика, и пошел вперед. Бигман велел ему использовать эту низкую каменную гряду в качестве ориентира. Марсианская ночь была холодной и Дэвид с сожалением вспомнил о «чуть тепленьком» марсианском солнце в ста тридцати миллионах километров отсюда. Пескомобиль был невиден или почти невиден в слабом звездном свете, и он услышал низкое ровное мурлыканье его мотора задолго до того, как увидел машину. Он громко позвал.

— Бигман!

И малыш буквально вывалился из дверцы.

— Великий Космос! — сказал Бигман. — А я уже начал подумывать, что ты заблудился.

— Почему работает двигатель?