Счастливчики

На трапе левого борта показался Фелипе, следом за ним — Беба, у перил она приняла элегантную позу и окинула взглядом бассейн и всю палубу. С Фелипе здоровались, махали ему рукой, и он отвечал, немного робея от мысли, как, должно быть, они судачили насчет его странного недомогания. Но когда Паула и Рауль весело заговорили с ним как ни в чем не бывало и оба — а за ними Лопес и Лусио — прыгнули в воду, он снова почувствовал себя уверенно и подхватил игру. Вода бассейна смыла остатки похмелья.

— По-моему, тебе лучше, — сказал Рауль.

— Да, все прошло.

— Берегись солнца, сегодня опять припекает. А у тебя и так все плечи сожжены.

— А, ерунда.

— Мазь помогла?

— Да, по-моему, помогла, — сказал Фелипе. — Как нехорошо вчера получилось. Вы меня извините, я прямо у вас в каюте — с катушек долой… Мне было стыдно, но ничего не мог поделать.

— Чепуха, — сказал Рауль. — С каждым может случиться. Я один раз наблевал на ковер своей тетушки Магды, да не почиет она в бозе; многие потом говорили, что ковер стал даже лучше, но, должен сказать, тетушка Магда большой любовью в нашей семье не пользовалась.

Фелипе улыбнулся, хотя и не очень понял, о чем речь. Он был рад, что они снова друзья, потому что с ним одним только и можно говорить на этом пароходе. Жалко, что Паула с ним, а не с Медрано или с Лопесом. Он хотел бы и дальше разговаривать с Раулем, но увидел ноги Паулы, свешивавшиеся за борт бассейна, и ему до смерти захотелось сесть с нею рядом и узнать, что она думает о его вчерашнем недуге.

— Сегодня попробовал трубку, — неуклюже сказал Фелипе. — Потрясающая, а табак…

— Получше того, что ты курил вчера, я думаю, — сказал Рауль.

— Вчера? A-а, вы имеете в виду…

Никто не мог их слышать, семейство Пресутти шумно отдыхало на другом краю бассейна. Рауль приблизился к Фелипе, прижавшемуся к брезентовой стенке.

— Почему ты пошел один? Ты можешь ходить куда угодно, дело не в этом. Но у меня такое ощущение, что там, внизу, не совсем безопасно.

— А что может со мной случиться?

— Возможно, и ничего. Кого ты там видел?

— Этого… — Он чуть не сказал «Боба», но не сказал. — Одного из этих типов.

— Которого, того, что помоложе? — спросил Рауль, прекрасно зная, кого именно.

— Да, его.

К ним подплыл Лусио, обдал их брызгами. Рауль сделал знак, которого Фелипе не понял, лег на спину и поплыл в другой конец бассейна, где резвились Атилио с Нелли. Сказал какую-то любезность Нелли, которая смотрела на него с робким восхищением, и вместе с Мохнатым принялся обучать ее держаться на спине. Фелипе немного посмотрел на них, что-то вяло ответил Лусио и наконец вскарабкался на край бассейна и сел рядом с Паулой, та сидела с закрытыми глазами, обернувшись к солнцу.

— Угадайте, кто я.

— По голосу — симпатичный молодой человек, — сказала Паула. — Надеюсь, что вас зовут не Алехандро, потому что солнце великолепно.

— Алехандро? — сказал учащийся Трехо, у которого нули по истории Древней Греции сияли в нескольких четвертях.

— Да, Алехандро, Искандер, или Александр, если угодно. Привет, Фелипе. Ну конечно же, вы — отец Александра. Рауль, иди сюда скорее и послушай, это замечательно! Не хватает только, чтобы официант принес нам македонский салат.

Фелипе пропустил мимо ушей невразумительный пассаж и занялся полезным делом — достал из кармашка плавок нейлоновую расческу и взбил кок, как положено. А потом вытянулся, подставив тело ласковым лучам солнца, пока еще не слишком сильного.

— Прошло похмелье? — спросила Паула, снова закрывая глаза.

— Какое похмелье? — испугался Фелипе. — Я перегрелся на солнце. А все думают, что я литр виски вылакал. Знаете, один раз с ребятами, когда праздновали окончание школьного года… — На свет божий была извлечена история о том, как несколько молодых людей свалились под стол в ресторане «Электра», а сам Фелипе возвратился домой в три часа утра свежий как огурчик, несмотря на два «чинзано» с «биттером», вино и еще какой-то сладкий ликер, он не помнил его названия.

— Какой выносливый! — сказала Паула. — Что же на этот раз так скис?

— Да это не от выпивки, говорю вам, просто я днем перегрелся на солнце. Вы тоже порядком подгорели, — добавил он, ища выхода. — Но вам идет, у вас плечи красивые.

— Правда?

— Правда изумительные. Вам, наверное, много раз это говорили.