Счастливчики

Стараясь, чтобы матросы его не услышали, Фелипе спросил Рауля, не лучше ли им вернуться за остальными. Его немного беспокоило, что дело словно застопорилось, как будто никто не хотел брать в руки инициативу. Огромный матрос продолжал смотреть на него, и лицо его ничего не выражало, а Фелипе испытывал неловкость оттого, что на него смотрят, а он никак не может соответствовать этому неотрывному взгляду, быть может, даже сердечному и любопытному, но такому пристальному, что выдерживать его нет сил. Рауль все настаивал, обращаясь уже к Орфу, а тот стоял, прислонясь к двери, и время от времени жестом показывал, что не понимает.

— Ладно, — сказал Рауль, пожав плечами, — наверное, ты прав, нам лучше уйти.

Фелипе вышел первым. В дверях Рауль обернулся и бросил грозный взгляд на татуированного матроса.

— Офицер! — крикнул он и хлопнул дверью. Фелипе уже шел прочь, когда Рауль вдруг на минуту припал к двери. За дверью слышался визгливый насмешливый голос Орфа. Другой раскатисто захохотал. Поджав губы, Рауль быстро открыл левую дверь и тут же вышел, неся под мышкой тот самый жестяной ящик, который незадолго до того открывал. И, пробежав по коридору, догнал Фелипе на трапе.

— Скорее, — сказал он и кинулся вверх, перескакивая через две ступеньки.

Фелипе удивленно обернулся, решив, что за ними гонятся. И, увидев ящик, вопросительно поднял брови. Но Рауль ладонью подтолкнул его в спину — быстрее, быстрее. Фелипе вдруг вспомнилось, что именно на этих ступеньках Рауль начал называть его на «ты».

XXIV

Час спустя бармен обошел каюты и палубу, оповещая пассажиров о том, что офицер ожидает их в читальном зале. Некоторые дамы страдали от качки; дон Гало, Персио и доктор Рестелли отдыхали в каютах, и вместе с мужчинами пошли только Клаудиа и Паула, уже знавшие о вылазке Рауля и Фелипе. Офицер был сдержан и подозрителен, то и дело проводил рукою по пегим волосам, стриженным «ежиком», и с видимым усилием говорил по-испански, однако почти без ошибок. Медрано почему-то решил, что он датчанин или голландец.

Офицер от имени и по поручению «Мадженты Стар» и капитана «Малькольма», в данный момент не имеющего возможности сделать это лично, приветствовал их на борту судна. Он выразил сожаление, что неожиданные дела помешали ему встретиться с ними раньше, и сказал, что понимает обеспокоенность, которую, возможно, испытывают сеньоры пассажиры. Уже приняты все меры к тому, чтобы плавание прошло для них в высшей степени приятно; в их распоряжении имеется бассейн, солярий, гимнастический и игровой залы, два стола для пинг-понга, бильярд и музыка на магнитофонных пленках. Метрдотелю поручено собирать все могущие возникнуть замечания и предложения, и офицеры, само собой разумеется, будут постоянно готовы к услугам пассажиров.

— Некоторые дамы довольно сильно страдают от качки, — нарушила Клаудиа неловкое молчание, наступившее после речи офицера. — На борту есть врач?

Офицер полагал, что врач не замедлит засвидетельствовать свое почтение как больным, так и здоровым. Медрано, ожидавший момента, выступил вперед.

— Очень хорошо, большое спасибо, — сказал он. — Но есть еще две вещи, которые нам хотелось бы выяснить. Первая: пришли вы к нам по собственной воле или потому, что один из присутствующих здесь настоятельно этого потребовал? Вторая совсем простая: почему нельзя пройти на корму?

— Во-во! — крикнул Мохнатый, немного позеленевший, однако переносивший качку, как подобает мужчине.

— Сеньоры, — сказал офицер, — мой приход планировался раньше, однако это оказалось невозможным по тем же самым причинам, по которым… временно перекрыт доступ на корму. Строго говоря, там и смотреть-то нечего, — добавил он быстро. — Команда, груз… Здесь вам гораздо удобнее.

— А что это за причины? — спросил Медрано.

— Сожалею, но мне дан приказ…

— Приказ? Мы не на войне, — сказал Лопес. — Нас не подстерегают подводные лодки, вы не транспортируете атомное оружие или что-нибудь подобное. Или транспортируете?

— Нет, конечно, нет. Откуда такие мысли, — сказал офицер.

— Аргентинскому правительству известны обстоятельства, при которых осуществляется наше плавание? — продолжал Лопес, в душе смеясь над собственным вопросом.

— Ну, так сказать, окончательные переговоры проводились в самый последний момент, а техническая сторона дела находится исключительно в нашей компетенции. «Маджента Стар», — добавил он со сдержанной гордостью, — традиционно славится прекрасным обслуживанием пассажиров.

Медрано знал, что сейчас диалог закрутится на месте, наступая на собственный хвост.

— Как зовут капитана? — спросил он.

— Смит, — сказал офицер. — Капитан Смит.

— Как меня, — сказал Лопес, и Рауль с Медрано засмеялись. Офицер понял, что его разоблачили, и нахмурился.

— Раньше его звали Ловатт, — сказал Рауль. — Да, вот еще: можно послать телеграмму в Буэнос-Айрес?