Счастливчики (ЛП)

— Хотя сиськи могли бы быть и побольше.

— Это правда, — сказала она. — Могли быть и побольше.

— Ты придешь ко мне снова? — спросил он.

— Да, приду, — сказала она, и это обещание она точно собиралась сдержать. — Кстати, ты был прав.

— Насчет чего? — спросил Антонио. Его голос звучал так устало, что ей стало интересно, понимает ли он, что говорит.

— Доктор Капелло действительно что-то сделал со мной в том доме.

— А, — сказал Антонио. — Я же тебе говорил.

Глава 24

Эллисон оставалась с Антонио до тех пор, пока не убедилась, что он спокойно спит. Она оставила свой номер телефона Майклу, который, похоже, был самым близким и, вероятно, единственным другом Антонио в «Фэрвуде», на случай непредвиденных обстоятельств. Она также положила десять тысяч долларов на счет Антонио, чтобы он мог сделать свою комнату более уютной. Это казалось недостаточным, но какая разница? После этого она села в машину и уехала, чтобы вернуться в «Дракон». Зачем она возвращается туда после всего, что узнала? Она могла взять свои деньги и сбежать. Она могла уйти, не попрощавшись. Но она не могла уйти, не посмотрев доктору Капелло в глаза и не задав ему один вопрос.

По дороге она вспомнила все это снова, вспомнила полностью, каждую минуту, каждое мгновение. В ту секунду, когда она увидела, как Антонио вставили в рот капу, увидела, как его спина поднялась с кровати, словно его пронзил электрический разряд… все вернулось, вернулось, как вода, наполняющая пустой фонтан. Все, что она забыла, все, что она подавляла, все, что она не помнила и не хотела помнить, и все, что украл у нее кто-то, кто должен был быть ее спасителем… Это пузырилось со дна, ползло по полу, и все поднималось и поднималось к самому краю, где грозило разлиться.

Все началось в тот день на пляже, в день, когда они с Роландом поцеловались. Она ошиблась, сказав ему, что поцелуй и ее отъезд из дома не имеют ничего общего друг с другом. У них было много общего.

Все.

Она пропустила завтрак уже третье утро подряд. Это был предлог, который использовала Тора, чтобы прийти к ней в комнату, чтобы проверить, как она, чтобы попасть внутрь, когда она не разрешала входить всем остальным в доме.

Эллисон даже не была голодна. Она не поэтому впустила Тору. Ей не нужна была еда на тарелке. Ей просто нужно было рассказать кому-нибудь, что произошло.

Тора подумала, что это что-то другое. Тора, которой едва исполнилось пятнадцать, и которая в короткой юбке цвета хаки и белом вязаном топе выглядела как семнадцатилетняя модель из журнала, присела на край кровати Эллисон и спросила, не начались ли у нее месячные.

Эллисон прошептала «нет». Хотелось бы, чтобы проблема была в них.

— Тогда в чем дело? — спросила Тора. — Пожалуйста, скажи мне. Я никому не скажу. Я умею хранить секреты.

— Ты клянешься? — Эллисон не могла смотреть ей в глаза. Она лежала на боку под одеялом, хотя в комнате было душно от летней жары.

— Клянусь Богом, — сказала Тора. — Ты уже несколько дней не выходила из комнаты. Что это значит?

Эллисон рассказала Торе о случившемся.

Волна.

Роланд несет ее на пляж.

Оседлала его и как хорошо это было.

Почему это было так приятно?

Поцелуй.

Этот дурацкий поцелуй.

Руки Роланда на ее талии, на бедрах.

Звук, который он издал, когда Эллисон пошевелила бедрами.

Она рассказала Торе все. Все это вылилось в один длинный мучительный монолог, шептавшийся между судорожными всхлипываниями.