Счастливчики с улицы Мальшанс

Я посмотрел все эти новые песни и подумал, что, в общем-то, господин Рилей прав. Песенки очень похожи на мои. Я бы, наверное, так и написал, если б было время. И напишу ещё. Просто сейчас некогда.

Но что такое «некогда», я понял только теперь. Сутки напролёт я пел! Сутки. Когда я попал в студию звукозаписи, я подумал, что перенёсся на Марс. Ну и техника! А какую мне гитару дали! Она, наверное, тысячу долларов стоит.

Я пел, пел. Всё-таки я молодец! Когда я прослушиваю свои пластинки, я вижу, как я здорово пою.

Два раза меня таскали на телевидение. Перед этим долго репетировали — я только рот открывал и играл на гитаре, а пение шло с пластинок, которые я напел раньше.

Ко мне приставили ассистентку — Лу. Когда первый раз я её увидел, у меня дух захватило. Я просто не представлял себе, что могут быть такие красавицы, А какая у неё фигура! Как она смеётся! Её задача — следить «за моими манерами», видите ли. Мы с ней несколько раз ходили в ресторан, в театр. Но ведь это по службе, а не так! Мари нечего было обижаться, Потом меня начали снимать для обложек. Сфотографировали на балконе моей квартиры, за рулём машины. Лукас хотел отправить меня самолётом на море, да времени не хватило. И снимки — я на скале, я у борта парусника, я на галерее маяка, около якоря, на вёслах, под пальмами, мы с Лу на яхте и т. д. — сделали в фотостудии… Получилось здорово!

И вот этот самый снимок с Лу на яхте попался Мари на глаза. А мне как раз удалось выкроить время на часок прокатиться с ней за город. Я продал машину, которую купил тогда из аванса, и купил новую — гоночную, серебристую. Не машина — ракета! Но дорогая страшно! Я в тот месяц даже не мог маме денег послать сколько всегда. Но она потом написала мне из Аргентины, что всё в порядке.

Мари, печальная, молчит. Когда мы за город выехали, я остановил машину в лесу, обнял её, хотел поцеловать. А она в слёзы. Достаёт журнал, где мы с Лу на яхте, и показывает мне. Тут я расхохотался и объяснил ей, что к чему. Целый час объяснял, что это реклама, что Лу ассистентка, что я на неё плевать хотел. И мы помирились. Вообще-то я понимаю Мари, Лу такая девчонка, что любого может с ума свести.

Поступили в продажу мои пластинки! И меня теперь готовит для концертов. Это сложней. Теперь эти идиоты утверждают, у меня такой слабый голос, что во втором ряду слышно не будет. Словом, целую передвижную лабораторию создали в вагончике, который будет сопровождать меня на концерты. Какие-то специальные усилители, стереозвуковые аппараты, микрофоны и т. д. Когда попробовали, здорово получилось. Голос гремит на весь зал.

Пластинки — это одно дело, Морено, а концертное выступление — другое. На пластинки мы, если надо, глухонемого запишем. Да так, что голос Карузо по сравнению с ним военным барабаном покажется. Тут и темп, и частота, и волна, и усиление, и тембр, и тон — всё, что хочешь, в наших руках. А на эстраде — ты микрофон и аппаратура. Только и всего. Значит надо петь, чтоб из этой аппаратуры извлечь максимум, чтоб она каждую ноту передавала наиболее выигрышным образом Конечно, если б ты мог, как в телестудии, только рот открывать, а мы б твои пластинки накручивали — это было идеально, но на сцене такой номер не пройдёт, — объяснил господин Рилей.

— Ну что ж, — говорю, — пусть ваши специалисты, господин Рилей, поломают голову. За то им и платят!

Он посмотрел на меня внимательно, потом говорит:

— Быстро ты освоился, Морено. Далеко пойдёшь! Далеко…

— В конце концов я ведь не хорист, а Юл Морено! Сын моря! Можно и постараться! — отвечаю.

Словом, идут репетиции.

Сегодня я выкроил свободный вечер и поехал в «Чёрный фонарь». Несколько месяцев я уж там не был. Ниса и Рода пригласил.

Госпожа Амадо выбежала навстречу.

— Юл мальчик мой, вспомнил всё же! Пришёл! — кричит. Заказал я виски, шампанского. Всё бутылками. Госпожа Амадо сама несёт. Ходит по залу, сияет, шепчется с посетителями.

Вдруг подходят к столику две девушки — они с какими-то толстяками сидели в другом конце зала.

— Господин Морено, — говорят, — пожалуйста, — и протягивают мне две открытки с моей физиономией.

Ну тут я почувствовал такую радость! Словно крылья у меня! Ведь это первые автографы в моей жизни! Первые! И где! В этом кабачке! Где я пел в обшарпанный микрофон. Вот когда я по-настоящему понял, что такое слава!

Автографы господни Бенкс тоже научил меня, как давать, Это, оказывается, целая наука. Кому надо подпись делать «С лучшими чувствами», «На память», «От Сына моря»; кому одно слово — «Ваш», «Благодарный», а кому — толпе, поклонницам — просто подпись. Подпись мне подготовили в отделе рекламы: красивую, оригинальную и экономную. Да, да, экономную. Ведь автографов придётся, может быть, тысячи раздавать.

Я несколько недель тренировался быстро подписываться. И вот наконец поставил впервые автографы на этих открытках.

— Ну, Сын моря, ты, смотрю, совсем на гору забрался, — Род говорит. — Газеты пишут, тоскуешь по морю-то? А? Помнишь, как мы тут, за углом, на улице Мальшанс, загорали на пляже? — и смеётся.