Счастливое безвременье

Аля с сомнением задумалась, но Тимур уже взял ее за руку и уверенно повел в воду. Они зашли в воду, ему - по пояс, ей - по грудь. Он развернулся правым боком к волнам, взял обеими руками ее за запястья и уверенно приподнял над накатившей волной. Получилось здорово. Аля невольно подпрыгнула, болтая в воде ногами, удерживая себя в вертикальном положении. Ощущение было сказочным, похожим на полет в воде. Не успела Аля прочувствовать первый полет, как за ним последовал второй, третий, четвертый. Волны то подталкивали их ближе к берегу, то сильным течением пытались унести их в море. Но Тимура сбить с ног было непросто. Борьба с волнами, полеты в воде так развеселили молодых людей, что очередная волна неожиданно развернула Тимура спиной к волнам, а Алю спиной к берегу. Теперь Аля только успевала крикнуть: "Волна!" - и Тимур поднимал ее над волной, захлебываясь от брызг, слетающих у него с головы. Волны набегали все чаще, и Аля порой не успевала предупредить об опасности. Тогда волна ударяла Тимура по плечам, затылку и, оторвав от земли, несла прямо на Алю. Уже несколько раз сильные волны прижимали Тимура к Але, и она всем телом чувствовала его сильное, непривычное для нее тело. Это было странно, сладостно и... страшно. Море, люди, плещущиеся вокруг и не замечающие этих двоих, не понимающие ее неясного волнения и трепета во всем ее слишком юном, девичьем теле. После того, как очередная волна кинула ее в его сильные объятия, она вырвалась и, быстро развернувшись, между двумя волнами выбралась на берег. Тимур, удивленный ее резким рывком, вышел вслед за ней на берег, попытался взять ее за руку, но она, не глядя на него, вырвала руку и села рядом с мамой на подстилку. Тимур подошел, сел рядом и, не переставая удивляться, спросил:

- Аля, я тебя чем-то обидел?

Аля и сама не знала, что отвечать. Она не понимала себя, только чувствовала, что они перешли какую-то грань, через которую она еще не готова была переступить.

- Я просто устала, - ответила Аля обычной для любой маленькой и взрослой женщины фразой.

Смена ее настроения была для Тимура абсолютно непостижимой, но вполне привычной, судя по капризам его сестры, к которым он относился с уважительным превосходством почти взрослого мужчины. Потому он не стал настаивать и спокойно поднявшись, пошел на очередной заплыв в открытое море.

Ольга Петрусевна, хитро улыбаясь, спросила:

- Как водичка?

- Теплая, - отмахнулась Аля. - Мама, пожалуйста, оставь меня в покое.

Мама усмехнулась, но больше вопросов не задавала.

Аля, подстегиваемая непонятным чувством, встала и пошла на соседний, почти полностью залитый водой отсек пляжа, села на каменные ступеньки стены, подпирающей вал железнодорожной насыпи, и стала смотреть на бурные волны, перекатывающие гневно шипящую гальку, которой они не давали покоя. В голове Али звучала мощная музыка из фильма "Последний дюйм" и слова, соответствующие ее состоянию:

"Трещит земля как пустой орех,

Как щепка трещит броня.

А Боба вновь разбирает смех:

"Какое мне дело до вас до всех!

А вам до меня"…

Волны разбивались о берег, галька шуршала, и напряжение стало проходить. Аля почувствовала, что успокаивается. Она посидела еще немного на ступеньках, прислушалась к мягкому, смешливому шороху гальки, потом встала и пошла к маме.

Утром следующего дня солнце лениво пробивалось сквозь плотную пелену туч, и Ольга Петрусевна решила, что для их нежной кожи такое время самое благоприятное для загара. На пляже людей было мало, большинство отдыхающих остались в доме отдыха, где развлекали себя настольным теннисом, баскетболом, чтением книг из великолепной библиотеки. Кто-то слушал "разминочную" игру на рояле любимого всеми композитора, кто-то просто уехал в Сухуми на рынок или побродить по магазинам.

Аля с тоской лежала на деревянном новеньком лежаке и мечтала о Тимуре. Вокруг лежака в гальке валялись ракушки, Аля взяла одну с острым краем и провела по дощечке лежака. Получилась четкая линия. Аля провела вторую линию, и на дощечке образовалось пустое окошечко, которое Аля внезапно решила превратить в картинку. Вообще-то рисовать Аля не умела, и даже однажды в детском садике, когда у нее не получилась морда медведя, она полностью ее замазала коричневой краской и пояснила удивленной воспитательнице, что медведь стоит спиной, поэтому морды и не видно... Но человечки в духе "пляшущих человечков" Конан Дойля у нее получались. Она даже придумала своих, недостающих, человечков, чтобы переписываться... с самой собой.