Счастливое число Кошкиной (СИ)

— Нет. Он мой… — Лука замялся и широко улыбнулся. — У моего клиента это единственное условие. Если согласна, то ключи вот они, — показал он связку. — Если нет, то я ищу других съемщиков.

Нет, так дела, конечно, не делаются, и в любой другой день я вряд ли бы осталась и стала слушать такую откровенную бредятину, но смотря на Луку, почему-то кивнула. Вернее, сперва попросила показать, что за уголок мне причитается за пять тысяч, и чуть не завизжала от восторга, когда в коридор выскочила корги с платком на шее, завязанным на ковбойский манер.

— Ой! А это кто? — опустилась я на корточки. — А погладить можно? Лукашик, можно ведь?

— Это Текила. Можно, — разрешил Лука, и мы с Корюшкиными чуть не передрались за очередность погладить собаку.

— Гелька, блин, отвали! — толкнула меня Ляля. — Ты еще начешешься!

— Лялька, ну дай мне! Моя очередь, — простонала Люля и взвизгнула от счастья, запустив пальцы в холку. — Ой, какая ты пушистая, милаха! А что это за порода?

— Корги, — одновременно с Лукой ответила я, и парень, улыбнувшись, поманил меня за собой.

— Смотри, Кошка, это твоя комната, — показал он мне светлую комнату с диваном, шкафом-купе, небольшим столом и широченным подоконником за тюлью. — Там кухня, посудой и техникой можно пользоваться. Ванная, туалет.

Краткая экскурсия подсказала, что пять тысяч можно было брать только за просмотр такого сокровища, но, как сказал Лукашик, у его клиента свои заскоки. И снова показал ключи на правой ладони и купюру на левой. Морфеус-искуситель, блин. Ну и ясен пень я выбрала ключи. Сцапала их и трижды уточнила о маньячных наклонностях своего арендодателя и соседа на ближайшие три месяца.

— Кошка, я тебе клянусь, никакой он не маньяк, — заверил меня Лука. — Но, если тебе не сложно, сделай мне одолжение — переедь сегодня. Очень прошу тебя.

— Ты шутишь? — изумилась я и закивала. — Да я уже через два часа тут обживаться начну! Лукашик! Ты просто чудо! — взвизгнула и бросилась на шею парня.

— Кошка, не души! — взмолился он. — Отпусти, пожалуйста! Давай я тебе с переездом помогу, только отпусти!

Нет, ну кто в здравом уме разбрасывается такими щедрыми предложениями? Только идиотки. А я идиоткой себя не считала. Сгребла сюсюкающих с Текилой Корюшкиных и на пороге обернулась, чувствуя себя если не на седьмом небе от счастья, то на пятом точно.

— Ну, здравствуй, дом, — произнесла я, звякнув ключами. — Не волнуйся, я скоро вернусь.

Погладила Текилу и поскакала догонять девчонок и Луку.

С двумя часами, за которые пообещала Луке собрать вещи и переехать, я, конечно, немного погорячилась, но в одиночку провозилась бы гораздо дольше. В три пары рук мы с Корюшкиными перекидали мои вещи в сумки, отдавая их Луке по мере заполнения. И такой переезд из одной комнаты в другую можно было заносить в книгу рекордов Гиннесса, как самый спринтерский, если бы там существовала такая номинация.

К семи вечера я полностью сменила свое местообитание и даже развесила плакаты по стенам — естественно с разрешения Луки. Правда немного удивилась его просьбе ничего не говорить владельцу о том, что мы с ним знакомы. Но, блин, это же такая мелочь, в сравнении с собственной комнатой, где я сама себе хозяйка. И осмотрев свое великолепие, а после и содержимое пустого холодильника, собралась со своей группой поддержки в магазин. Если уж я собиралась здесь жить, то стоило узнать его расположение и ассортимент. Но даже тут фей Лука не оставил нас в беде — показал супермаркет за углом и, как положено всем настоящим феям, исчез, напомнив, что мы не знакомы.

Только знаете, куда я поскакала, когда мы с девчонками приготовили ужин и отметили новоселье? В ванную! Не знаю, сколько времени я в ней плескалась, пробуя все возможные режимы гидромассажа этого навороченного чуда техники, но когда выскочила в коридор в накинутом на голое тело халатике, столкнулась нос к носу с тем самым барменом, которого видела в клубе и ляпнула первое пришедшее в голову:

— Упс…

13. Упс? POV. Ден

Открыв дверь, я щелкнул выключателем в коридоре и малость охренел от того, что на моей вешалке висел пуховик. Не мой. Женский. И красный. Под ним, на коврике, полусапожки. Тоже не мои. И снова женские. А на полке шапка. С двумя огромными мохнатыми помпонами.

— Не понял, — произнес я.