Счастливое недоразумение

Я выпрямляюсь, смущенный тем, что заснул у нее на коленях, хотя по сравнению с остальными воспоминаниями об этом дне это не так плохо, как размахивать рапирой в комнате, полной женщин и детей. Я все еще сомневаюсь, что визит был столь невинен, как уверяли меня Шарлотта и Энн. Все это меня смущает.

– Где леди Бирсфорд?

– Мы завезли ее домой, – говорит Шарлотта. – Сэр, вам нехорошо.

– Занимайтесь своими делами, мэм. – Отвечаю ей я. Шарлотта права, но я не хочу, чтобы она суетилась надо мной.

Голова у меня жутко болит, тело тоже. Стакан бренди меня поправит, и я велю Робертсу, который открывает входную дверь, принести мне его в кабинет.

Шатаясь, как пьяный, я вхожу в дом и начинаю долгий, трудный подъем по лестнице.

– Вам нужно лечь в постель, – торопится за мной по пятам жена.

– Довольно, мэм. – Я вхожу в кабинет и захлопываю дверь перед ее носом. Ужасно грубо, но мне надоело охотиться непонятно за чем из-за женской глупости.

Найдя трутницу, я зажигаю свечу, потом пытаюсь развести огонь в камине, поскольку ужасно замерз. Щепки загораются и гаснут. В комнату входит Робертс.

– Ох, сэр. Не так, сэр. – Забрав у меня свечу, Робертс зажигает огонь в камине, потом лампу на каминной полке.

– Похоже, у меня небольшая лихорадка, – говорю я. – Не о чем беспокоиться. Где бренди?

Робертс берет со стола бокал и, оглянувшись на меня, роняет его. Бренди выплескивается на ковер, бокал катится по полу. Робертс пятится.

– Что, с тобой, черт побери?! Дай мне другой бокал.

– Милорд, – говорит он. – Милорд, вы...

Я вижу свое отражение в зеркале на каминной полке. И на миг застываю от ужаса.

– Принеси мне еще бренди. Скажи леди Шаддерли, чтобы она вернулась в дом родителей. Не позволяй бастардам подниматься наверх и не принимай никаких посетителей.

– Врач, милорд, я вызову...

– Как хочешь. Это мало что изменит.

Он медлит, переминаясь с ноги на ногу.

– Иди. Я должен привести дела в порядок. – Я сажусь за стол, бумаги шуршат в моих руках, пока я ищу завещание. Миниатюрный портрет матери выкатывается на стол, и я смотрю на него. Я могу скоро встретиться с ней, но, надеюсь, не с отцом.

Вот оно, завещание. Да, я оставил Робертсу пятьдесят гиней. Другие слуги в поместье не забыты, как и бастарды. Я пишу короткие прощальные письма друзьям и сестре, надеясь, что они никогда не будут прочитаны.

Теперь Шарлотта. Я пытаюсь вспомнить условия брачного договора и, кажется, припоминаю, что ее деньги возвратятся к ней. Нужно написать ей, прежде чем болезнь совсем одолеет меня. Я хватаю чистый лист, как жаль, что я так ужасно болен. Кто, черт побери, станет моим наследником? Насколько я помню, не Бирсфорд, он слишком дальний родственник, их еще множество, но адвокаты решат это.

Если моя жена беременна, она узнает это через некоторое время, а я могу никогда не узнать, но, с другой стороны, дети без отцов – это наша семейная традиция. Пальцы не слушаются, но я сумел заточить перо и уставился на вызывающую головокружение белизну бумаги. Первым моим действием стала большая клякса на листе.

Потом я принимаюсь за письмо.

Шарлотта

– Немедленно снимите с меня платье! – рычу я наУидерс.

Она подходит расшнуровать корсет.

– Я приготовила кремовое платье с золотой сеткой для миледи.

– Не важно. Мы сегодня не поедем на обед. Его сиятельство болен.

Я умываюсь и позволяю Уидерс надеть на меня платье. Когда она заканчивает шнуровку, кто-то стучит в дверь.

Робертс. Вид у него испуганный.

– Извините, миледи, его сиятельство желает, чтобы вы немедленно покинули дом.

Я сажусь на кровать резче, чем ожидала.

– Он говорит, что вы можете вернуться в дом мистера и миссис Хейден, миледи.

Шад выгоняет меня! Он, должно быть, убежден в моей неверности.

– Почему? – Мой голос едва слышен.

– У него оспа, миледи.

Услышав шум за спиной, я понимаю, что Уидерс кинулась к двери.

– Я не останусь в этом доме, миледи. Доброй ночи, миледи.

Она проскакивает мимо Робертса, и я рада, что мне не придется ее увольнять, хотя сейчас эта победа кажется мелкой и незначительной. Я снова обретаю голос.

– Оспа?!

Робертс кивает.

– У него волдыри на лбу и ужасная лихорадка. Он не позволил мне остаться с ним.

Я встаю.

– Мы должны уложить его в постель. Я помогу вам. Вы послали за врачом? Хорошо. – Потом я вспоминаю, что Мэрианн говорила мне о своих детях. – Робертс, вы уверены?

– А что еще это может быть, миледи? Я пришлю служанку помочь вам упаковать вещи.

– Хорошо, но сначала принесите мне перо и бумагу в маленькую столовую. Я должна написать миссис Шиллингтон.

Он кланяется и поспешно выходит из комнаты.

Оспа. Я помню женщину в деревне, перенесшую эту болезнь.

Слепая, со скрюченными от шрамов пальцами, она была похожа на древнюю старуху. Ей было двадцать пять.

Я молю Бога, чтобы я оказалась права и это не оспа.

Шад

– Милорд, вы должны лечь в постель.

Я уснул за письмом. Не то чтобы уснул, но погрузился в грезы, населенные моими мертвыми товарищами по флоту, моим братом, странными людьми и ситуациями. Иногда в видения врывается голос Робертса, говорящий, что я должен встать и идти в постель. Я прогоняю его.