Счастливое событие

Я вспомнила о ссорах с сестрой раньше, когда мы еще жили в одной комнате. Из-за разницы в возрасте наша жизнь в те времена тоже была совершенно непохожей. Я поступила на философский факультет, выбрав учебу в университете, которая казалась мне нескончаемой и не доставляла большого удовольствия. Катя в те времена уже начала карьеру скрипачки, но забросила ее после рождения первого ребенка.

Вначале она завидовала младшей сестре, потому что мне доставалось все родительское внимание. Потом все стало наоборот. Я со временем превратилась в толстого неуклюжего подростка, а она, стройная и гибкая, день ото дня становилась все красивее: черные как смоль волосы, ниспадавшие до пояса, зеленые глаза, тонкий изгиб бровей и ослепительная улыбка. Я носила брекеты на зубах, чтобы их выпрямить, и нелепые круглые очки, выбранные, разумеется, моей матерью. В те времена внимание уже всецело было направлено на старшую дочь, а мне мать постоянно говорила: «Запомни хорошенько: если женщине с внешностью не повезло, она должна брать интеллектом!»

— Послушай, Барбара, — сказала Катя своим серьезным тоном, абсолютно лишенным эмоций, — что ты здесь делаешь?

— Я ушла от Николя. В последнее время мы постоянно ссорились. Меня это достало…

— О господи, и ты тоже!.. Я вот довольна, что Даниэль с детьми уехали. Теперь у меня будет хоть немного времени подумать о своей жизни… Скоро все изменится. Ты знаешь, мы собрались переезжать…

— Вот как? И куда?

— В Блуа.

— В провинцию!

— А почему бы нет? Париж — не единственный город на свете, знаешь ли. Здесь я чувствую себя одинокой, не знаю, чем себя занять. Теперь, когда дети уже подросли и ходят в школу, мне скучно. Я бы дорого заплатила за то, чтобы найти себе дело.

— Понятно… Но Блуа все-таки…

— Это лучше, чем целыми днями крутиться здесь, где нечем дышать… Жить тут с ребенком, — добавила она, — настоящий стресс. Чуть позже ты меня поймешь.

Итак, все продолжалось по-прежнему. У нас никогда не было ни общих мнений, ни общих вкусов, и я с сестрой никогда ни в чем не сходилась. Но при этом мы странным образом всегда находили друг в друге резонанс, словно бы то, что говорила я, заставляло ее пересмотреть свои взгляды — и наоборот.

— Ты же знаешь это выражение: «метро — работа — и бай-бай», — продолжала она. — Ну так вот, ты скоро узнаешь полный вариант: «уа-уа — метро — работа — уа-уа — бай-бай».

— У вас с матерью своеобразная манера поддерживать во мне оптимизм…

— Да ладно, не принимай так близко к сердцу… Я не собиралась тебя грузить, честное слово!..

— Ты со мной никогда особо не церемонилась… Вы с матерью ни разу даже подарка мне не сделали! Всегда считали меня гадким утенком. Постоянно унижали… Не знаю, почему я все это терпела. Впрочем, почему я здесь? Хорошо, я уйду.

— Куда?

— Не знаю.

— Не уходи. Останься здесь. Пожалуйста! — Она пристально смотрела на меня, и вид у нее был серьезный. — Да, Барбара, это правда. Я всегда заставляла тебя расплачиваться за свои собственные проблемы, никогда тебе не помогала и не защищала, как нужно было… Например, стоило тебя предупредить.

— О чем?

— О том, что такое иметь ребенка. Думаешь, моя семейная жизнь всегда была безоблачной? Это для всех нелегко.

— По-моему, ты слишком много взваливаешь на себя. Ты увязла во всех этих своих обязательствах…

— Да, материнство — это обязательства, — сказала она. — У меня муж, двое детей, хорошая квартира, но иногда хочется все бросить и уйти. Возможно ли говорить об этом вслух?

— Нет… то есть да, возможно. Нужно признаться хотя бы себе самой. Я думаю, надо хоть раз набраться мужества и сделать это.

— Значит, ты так и сделала?

— Да, но я не знаю, считать ли это своей победой.

— Почему ты ушла, Барбара?

— Трудно заниматься любовью, нося послеродовой бандаж… Я больше не хочу такой жизни — и не знаю, как от нее избавиться. Я думаю, что я не создана для ведения хозяйства.

— Кому ты это говоришь!.. Я выстроила всю свою жизнь вокруг крошечной семьи, и сейчас мне уже слишком поздно что-то менять.

— Но ты любишь своих детей… Ты счастлива с ними…

— Да, но… ради них я оставила за бортом все — молодость, музыку, женственность…

Я внимательно взглянула на сестру. Со своими волосами, стянутыми в хвост, очками и нездоровой бледностью она вызвала у меня жалость. А еще страх — Катя была скверной карикатурой на меня саму.

— Еще не все потеряно… Посмотрим. Тебе нужно сделать что-то, встряхнуться. Похудеть, заняться спортом…

— Легко сказать.

— Ты ведь записывалась на лекции по истории искусства.

— О да… Занятия в Лувре, в компании нескольких старушек… Немного смешно, ты не находишь?

— Пожалуй.

В этот момент Леа начала плакать. Я стала ее укачивать, но дочь никак не умолкала. Она меня вымотала. Не было ни минуты отдыха, даже по ночам. Такое ощущение, что я оказалась в фильме «Z» Коста-Гавра, где героя пытают бессонницей.

30