Счастливые истории

Степаныч был не один – в углу за столом сидел и смотрел на вновь прибывшую исподлобья невзрачный мужичок средних лет, среднего роста и среднего телосложения.

– Вот, Нинко, дезертира я поймал. Мне до дому надо, а ты пока посиди, покарауль.

Нина кивнула, уселась напротив мужчины и уставилась на него в упор. Степаныч вышел. Нина с любопытством разглядывала дезертира – раньше она их не видела. Самый обыкновенный дядька, лицо не трусливое и не злое, только очень усталое. Он мог бы жить в соседнем доме. Степаныч – слева, а дезертир этот – справа.

Дезертир сидел, прикрыв глаза, минут пять.

Нина тоже расслабилась, не задремала в тепле, но размякла. И вдруг дезертир вскочил! Сна – ни в одном глазу, движения ловкие, шустрые. Перепрыгнул через лавку – и бежать.

Дверь распахнул и припустил.

Нина хоть и сразу среагировала, да не успела за ним, только рукой скользнула по куртке.

Но что делать? Ноги в руки – и припустила за беглецом огородами! Да быстро отстала. Была тогда то ли ранняя весна, то ли поздняя осень, время самых-самых болот на улицах.

Нина – 14-летняя маленькая, худенькая девочка (да чем она там питалась во время войны), вскоре потеряла дезертира из виду, такой он быстрый оказался, а еще в сапогах по размеру (Нинка-то с родными одни валенки по очереди таскали, и ей их чуть ли не держать руками при ходьбе приходилось, чтобы не вываливаться из них, покупались-то они на кого-то из старших, уже взрослых, Нининых братьев или сестер).

В общем, потеряла.

Но упорно искала. Бродила по полям да по лесу пару часов, наверное. А было страшно – а ну их там много прячется? И вообще.

В штаб Нина возвращалась – не знала, куда глаза девать. Пришла – Степаныч уже там. Смотрит вопросительно. Нина не могла на него смотреть – стыдно. Упустила, говорит. Он как кинулся бежать – я не догнала. Степаныч сделал суровое лицо. Что ж, плохо, конечно, но что делать? Иди, Нинка, домой.

Пошла. По дороге рыдает, слезы по щекам размазывает. Зашла во времянку – там мать ужин делает.

– Ты чего это, Нинко, ревешь?

– Я дезертиииира упустиииила!

– Что за дезертир такой? Откуда взялся?

Нина рассказала все в подробностях – как гналась, как искала и как в самом начале почти схватила его за рукав. Вот чего она простить себе не могла – что если бы она была поумнее да половчее, все бы было хорошо.

– Да не реви ты! Он же специально тебя позвал!

У матери, как оказалось, была своя версия произошедшего. Степаныч где-то поймал-подобрал этого, с позволения сказать, дезертира. А может, привел кто.

Степаныч – взрослый, опытный, в людях разбирается. Поговорил с этим дезертиром по душам.

А у того, кто знает, какие обстоятельства были?

Куда и зачем шел?

Может, родные у него в этих краях, пошел навестить, помочь… Но Степаныч, как человек военный, присягу дававший, должен был передать его властям, пусть занимаются. Нельзя отпускать. А по-человечески – жалко.

Вот он и позвал Нинку. И ушел специально ненадолго – чтобы дать арестанту сбежать.

В общем, так и оказалось, Нина вытянула потом из Степаныча историю дезертира.

И запомнила: в человеке главное – человеческое.

И точно можно сказать: в жизни этот принцип применяла, не зря она всегда была самой любимой учительницей начальных классов.

Валерия Богомолова. Поезд, армия, Джедай

(4 мая 2013 г.)

В поезде. Плацкарт. Москва – Волгоград. Еду. Подсаживается паренек, вроде простенький, но чувствуется в нем уверенность в себе, мужская, настоящая, несмотря на возраст и простоватый вид. Завязывается разговор, парень говорит, что едет домой, на побывку. Рассказывает интересно и со вкусом, с гордостью и за деревню, и за армию – слушаешь его и поражаешься, что, ну, боже, ну неужели есть еще люди, которые с таким жаром говорят о своей стране, о своем сельском клубе, о своем старшине, а не думают о том, как откосить от армии и свалить отсюда…

Как из другого времени.

Как из другого мира.

Смотрю я на этого паренька и не могу отделаться от мысли, что где-то не туда перевели стрелки, и едем мы вместе с этим поездом в параллельную реальность.

А паренек рассказывает, как приедет сейчас в свою деревню, как все опять соберутся его встречать, как чуть ли не на руках понесут в сельский клуб: ведь он – первый парень на деревне, ей-богу…

Я не выдерживаю и высказываю свои опасения по поводу собственного помешательства. Он смеется.

– Да, – говорит, – многие так реагируют. Но… знаешь, я вот, наоборот, так дико смотрю на тех, кто говорит, что хочет откосить от армии… И меня спрашивает, не мог ли я откосить…