Счастливые истории

Гадина.

А кто же еще?

Я бы не назвала наше дружное чувство классовой враждой. Скорее, именно ненависть и зависть, умноженные на отчаяние. От того, что в наших-то жизнях ничему роскошному не бывать. Нет в нашем существовании и выживании места богатству. Не будет ни такой машинки, ни новой – родители подарили – трехкомнатной квартиры в центре, ни всегда идеального маникюра с педикюром (весной она первой переобувалась, щеголяла ярким красным лаком). Ходили слухи, что Галя сделала лазерную эпиляцию. Где? Везде! Во всяком случае, ножки у нее были как у куклы – гладкими-гладкими.

Ненавидели.

Психовали.

И… заискивали. Чего уж тут. Было. То одна, то другая девочка из толпы нищих или просто бедных студенток пыталась пристроиться к Гале. Вроде как королевам положена свита.

У конторских пацанов, например, всегда были шестерки рядом.

Но… Галя не собиралась никем править. Попытки сближения игнорировала. Ходила, вернее, шествовала одна. Чуть в стороне. Самоуверенная гордячка.

Мальчики даже не пытались ухаживать. Нервно вздрагивали, когда она – цок-цок-цок – приближалась подиумной походкой от бедра – слишком близко. Так, что можно было унюхать запах, который облаком кружился вокруг, легким шлейфом окружал фигурку.

Девочки ехидно цедили через губу. Мол, сегодня опять «Пуазоном» облилась. Так мы называли DIOR POISON.

У Гали были отличные ножки. Длина клетчатой или красной юбки – на ладонь выше колена. И неизменная черная водолазка под горло. Мы привыкли к такому образу. Ремень – в тон на талии. Волосы убраны в хвост. И честно называли вид Гадины вульгарным. Хотя сами могли вырез до пупка на блузке соорудить. Или обрезать платье по самое не могу – трусики наружу. Но это же мы. Бедные, честные девчонки.

А Галя дело другое. Ей не прощали вполне себе приемлемое мини.

Гадина!

Гадина!

Гадина!

Однажды она простыла. Подкашливала. Была бледнее обычного. Потом не пришла неделю, вторую. Кто-то сказал, что лежит в терапии. Чуть ли не с пневмонией. Долго думали, навещать или нет. Она же с нами не… И ни…

Все же как-то решились. Может, и от некоторого злорадства. Мол, все при ней, а она чахнет. Не иначе как от общей подлости ее ядовитой натуры. Вот!

Как раз под Новый год дело было. Собрали, что смогли. Пару книжек, одну из них на английском, отняли у кого-то. Носки вязаные. Ведь зимой в палатах бывает холодно – пригодятся. Три пришибленных мандарина. И вместо цветов – веточка елки.

Пришли. Назвали фамилию.

Двух из пяти, а мы приперлись кучей, пропустили наверх в отделение. Остальным велели подождать, пока первые сходят и вернутся.

Гадины на месте не оказалось. Куда-то отошла.

Мы – две обезьянки – стояли и глазели, впервые в одноместной палате побывали. В платной. Они только-только появились в больничках.

Резко раскрылась дверь. Вошла суровая тетка. Ростом даже повыше Гали. Показательно широкая в плечах. Явная бой-баба или родина-мать. Это смотря как – с одной стороны баррикады ты с ней оказался или по разные. Врага она будет крушить, или ты под мощную длань подвернешься.

Взгляд – суровый. На голове химия, уже поредевшая шевелюра. И фамильная манера смотреть прищурившись.

Мазер. Решили мы. И синхронно поздоровались.

Тетка улыбнулась. Похвалила наши немудреные гостинцы. Сказала, что Гале все передаст. Увидеть ее мы не сможем. Она – в барокамере. Еще два часа не вернется в палату. Ну, тогда мы покивали. Попросили передать приветы и пошли себе вниз.

А на выходе из отделения нас поймала санитарка. Мол, как хорошо, что вы подружку навещаете. Такая девка хорошая, храбрая, особенная. И сидит одна целыми днями, как сыч. Вы чаще приходите.

Я зацепилась за слово «храбрая». Почему? С какой стати? Санитарка руками, как мельница, замахала. Неужели не знаем? Девка-то почему носит водолазки под горло с длинным рукавом? У нее же на спине и плечиках нет клочка кожи целого. От затылка до задницы – жуть кошмарная. Ведь смотреть на эти рубцы – слезы горькие. Собой заплатила, а дитенков вытащила! Как раз старшеклассница была. Лет пять назад. Летом шла и увидела огонь. А пацанчик кричит. Галя ваша, вот зверюга же, нашла чем высадить стекло. Влезла в дом. Мальчика сразу взяла. Передала тем, кто стоял и смотрел. Очевидцы собирались понемногу. Тут пацан и завопил, что еще сестренка в доме. Ну, Галя и стала ее искать. В дальней комнате под кроватью. А вылезти в окно уже не смогли. Отрезало огнем.

Она прижала ребенка к груди. Накинула какой-то плед или одеяло себе вперед, на малышку в несколько слоев. И спиной вперед ломанулась через все двери.

Почему волосы у нее почти не сгорели – загадка. Затылок только чуть-чуть. А спина и плечи – до костей. Почти год в ожоговом валандалась. А на ребенке – ни царапинки, ни пятнышка.

Двух спасла. А вы спрашиваете, почему храбрая.

Откуда санитарка это все знает? Да она – соседка погорельцев. Про Галю же статья была в газете. Неужели не помним?

Лето. Каникулы. Лет пять назад. Не про такие случаи мы читали, видимо. А может, и не читали перестроечную прессу вовсе. Почему не случилось ни у кого из группы с ней общих одноклассников или друзей? И так бывает… Не знали!