Счастливые шаги под дождем

Стелла тоже собиралась встретиться с Диком, и ее родители, как и родители Джой, радовались, что девушки будут путешествовать вместе, хотя перед тем на них обрушился поток советов. Элис была убеждена, что морские транспортные корабли – рассадник аморальности. Дело в том, что кузен Бей Лин во время войны служил коком на военном корабле, и служанка рассказывала о веренице скучающих жен морских офицеров, которые ходили взад-вперед по трапам, ведущим к каютам мужчин. Джой не знала, чем больше шокирована ее мать – внебрачными связями или тем, что эти связи были с мужчинами не офицерского звания. Мать Стеллы с ее вечными «нервами» была больше обеспокоена недавней катастрофой с кораблем «Эмпайр уиндраш», затонувшим в шторм у берегов Мальты. Но Стелла и Джой, впервые вырвавшись из-под опеки родителей, были полны решимости пуститься в приключение.

Правда, после нескольких недель на борту оказалось, что представление Стеллы об этом несколько отличается от представления Джой.

– Верно. Пойду немного прогуляюсь, – сказала Стелла, опуская с лежака гладкие загорелые ноги и кивая Джорджине Липском.

Та подняла голову. Невозможно было понять, о чем она думает, поскольку глаза были закрыты очками.

– Далеко? – спросила Джорджина.

Стелла неопределенно махнула рукой в сторону носа корабля.

– Просто хочу размять ноги, – небрежно произнесла она. – Посмотрю, чем занимается публика. Похоже, многие остались сегодня в каютах.

Джой пристально посмотрела на Стелу и поняла, что та отказывается встречаться с ней взглядом.

– Желаю приятно провести время. – Джорджина улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.

Стелла поднялась и, завернувшись в купальный халат, решительно направилась к бару. Джой, неожиданно огорчившись, поборола в себе искушение последовать за ней.

На время воцарилось молчание, и Джорджина взяла у официанта очередную порцию спиртного.

– Твоя подружка хочет привлечь к себе внимание. – Она загадочно улыбнулась из-под темных очков. – Нет способа быстрее добиться известности, чем заводить шашни на воде.

Джой лежала на своей койке, вытянув ноги и ловя дуновение ветерка между окном и приоткрытой дверью. В эти последние несколько дней путешествия она много времени проводила именно так, не желая быть весь день в компании других жен и их капризных скучающих детей или других офицеров, которые собирались в барах, вспоминая о минувших сражениях. Когда они отправлялись в путешествие, Джой с волнением предвкушала первое настоящее приключение в своей жизни. Но на протяжении долгого пути из Бомбея в Суэц, когда температура воздуха повышалась, дни как будто замедлились и время остановилось, а мир сузился до бара, палубы и столовой. Постепенно все пассажиры стали чувствовать себя на борту некой постоянной принадлежностью, даже не особенно стремясь сойти на берег в портах. Со временем все трудней становилось вообразить себе другую жизнь, и как следствие, многие и не пытались, отдавшись неспешному ритму жизни на борту. В конце концов пассажирам стало казаться, что их прежние занятия – теннис на палубе, вечерние прогулки, плавание – требуют чересчур больших усилий, и даже разговоры происходили теперь редко. Теперь они все чаще и чаще засыпали после обеда или смотрели фильмы вечером, и только некоторые вяло подпевали актерам. По вечерам они смотрели туманным взором на переливчатые закаты, успев привыкнуть к их неземной красоте. Только люди вроде Джорджины Липском, вынужденные подчиняться потребностям детей, были вовлечены в какую-то деятельность.

Стелла то хандрила, то становилась беспокойной, и временами Джой даже радовалась, когда подруга исчезала. Все это устраивало Джой, которая поняла, что недостатки корабельной жизни очень напоминают то, что осталось в Гонконге. Поэтому она со спокойной совестью потворствовала своей антиобщественной природе. Ей нравилось оставаться в каюте одной и рассматривать то, что она почитала сокровищами Эдварда: его письма, уже успевшие измяться, свадебную фотографию в рамке и маленькую китайскую картинку – голубая лошадь на рисовой бумаге, – которую купил ей Эдвард в первый день их семейной жизни, когда они гуляли по Гонконгу.

В то утро он разбудил ее рано, и Джой широко раскрыла глаза, в полудреме не совсем понимая, как оказалась в одной постели с этим мужчиной. Вспомнив, она потянулась к нему, томно обхватив руками его веснушчатую шею и щурясь от яркого света. Эдвард притянул ее ближе к себе, тихо что-то бормоча. Но она не слышала ничего, кроме шуршания простынь.

Позже, когда открытая кожа Джой высохла от пота, Эдвард приподнялся на локте и чмокнул ее в нос.

– Давай вставать, – прошептал он. – Хочу, чтобы наше первое утро мы провели вдвоем, пока все еще спят. Давай убежим.