Счастливые шаги под дождем

Джой смотрела на мужа, не зная, как выразить то, что хотелось. «Это все испортит, – сказала она себе, – потому что, глядя на эту картинку, я буду думать не о твоей любви ко мне, а о том, что тебя надул этот мошенник. А мне не хочется так о тебе думать».

– Послушай, – прошептала она в ухо Эдварду. Его запах отвлекал ее, заставив вдруг пожелать, чтобы они были не на рынке, а у себя в номере. – Давай сделаем вид, что уходим. Он испугается, что потеряет клиентов. Тогда, быть может, предложит что-то более разумное.

Но торговец стоял и смотрел им вслед, и Эдвард разволновался. Они обходили лавку за лавкой, и он сказал, что ему ничего больше не нравится. Картина – само совершенство, и он хочет купить ее.

– Войдем в храм, – предложила Джой, указывая на украшенный позолотой и яркими красками храм Ман Мо, стоявший на углу Голливуд-роуд. Из дверей храма доносился аромат благовоний.

Но Эдвард рассеянно сказал Джой, чтобы она пошла одна. Переминаясь с ноги на ногу, он сказал, что хочет немного прогуляться.

Джой огорченно отвернулась, думая, что разочаровала его. Утро получилось не таким, как она себе представляла.

Оказавшись в полумраке храма, она немного пожалела, что пришла сюда. На нее, чужестранку, посягнувшую на их святыню, молчаливо обернулись китайцы, зажигавшие свечи в задней части храма. Джой пробормотала приветствие на кантонском диалекте, и это несколько успокоило их – по крайней мере, они отвернулись от нее. Джой подняла глаза к потолку, с которого свешивались бесчисленные тлеющие спирали благовоний, размышляя, когда можно будет выйти. Удастся ли ей скоро уговорить Эдварда сесть на борт парома «Стар», чтобы как можно лучше провести их часы перед расставанием.

И тут перед ней появился сияющий Эдвард.

– Я купил ее, – сказал он.

– Купил – что? – спросила Джой, уже понимая, о чем он.

– Купил. По хорошей цене. – Эдвард обеими руками держал маленькую картину, словно делая свое подношение. – Когда ты ушла, продавец сбросил цену. Наверное, не хотел потерять лицо перед дамой. Я знаю, вся эта чушь про потерю лица здесь очень важна.

Джой смотрела на гордое, улыбающееся лицо мужа и лошадку на рисовой бумаге.

– Ну разве ты не умница? – немного помолчав, сказала она и поцеловала его. – Картина мне очень нравится.

Эдвард был так доволен, пока они шли обратно, что не было никакого смысла говорить ему о том, что она так и не назвала ему ту цену.

Джой, ерзая ногами по полу, посмотрела на голубую лошадь. Потом на свадебную фотографию. После чего подумала, а не угоститься ли одним из писем Эдварда. Теперь ей приходилось себя сдерживать, потому что письма буквально распадались на части, но иногда без них было трудно представить мужа. Джой хорошо помнила смех Эдварда, широкие ладони, ноги в белых брюках, но ей все труднее становилось представить его в целом. За несколько недель до начала морского путешествия она запаниковала, потому что никак не могла припомнить внешность мужа. «Неделя и четыре дня, – говорила она себе, научившись быстро считать в уме. – И я снова увижу его».

– Ты нервничаешь? – спросила ее Стелла за неделю до этого, когда они обсуждали свои наряды на день встречи с мужьями. – А я точно буду. Иногда я сомневаюсь, что узнаю его.

Это было меньше чем через три месяца после расставания Стеллы с Диком. Джой не виделась с Эдвардом гораздо дольше.

А вот Джой не волновалась. Она просто хотела его увидеть, ощутить крепкие объятия, увидеть, как он сияет, глядя на нее сверху вниз. Во время посещения парикмахерской она сказала об этом другим женам, те обменялись многозначительными взглядами, а Стелла в ответ фыркнула, что показалось Джой обидным, хотя она и понимала, почему подруга так сделала. Как и ее мать, они предполагали, что она по-прежнему такая же наивная и простодушная и что ей много предстоит узнать о мужчинах и о жизни замужней женщины. Только миссис Фервезер понимающе улыбнулась и кивнула, хотя ее муж никогда не служил на флоте. С тех пор Джой ничего не говорила про Эдварда на людях, она оставила его для себя, словно храня какой-то драгоценный секрет.

«Одно письмо, – сказала она себе, разворачивая самое последнее, как человек, разворачивающий свежую шоколадную конфету. – Одно письмо в день, пока не увидимся. А потом я запакую их и спрячу, чтобы прочитать, когда состарюсь, и буду вспоминать, каково это – быть в разлуке с любимым мужчиной».

При приближении к Суэцкому каналу атмосфера неуловимо изменилась. Слухи о возможном конфликте вывели пассажиров из полусонного состояния. За ужином слышались слова «Суэц» и «правительство», и мужчины, собираясь группами, имели невероятно серьезный вид, так что Джой, не имеющая представления о важности происходящего, встревожилась, но была рада присутствию офицеров. По словам помощника капитана, британцы по-прежнему занимали африканский берег канала.