Счастливые слезы Марианны

То, что Блас увидел на острове, убеждало его: режим дышит на ладан. Ни для кого в мире не было сомнений, что «бородатые» все еще остаются у власти не потому, что пользуются «любовью народа», а потому что им по разным соображениям попустительствуют.

Американцам выгодно иметь подобный жупел как пример бесславных «революционных преобразований». А латиноамериканские политиканы не прочь на словах поддерживать чахоточный островной режим, чтобы поддразнивать американских конкурентов.

Изможденные, плохо одетые люди, отсутствие рынков и магазинов, ужасающее снабжение, старая техника, изнурительные митинги, симуляция радости с тоскливым выражением глаз, — все это вызывало у Бласа двойственное чувство злорадства и сострадания.

Может быть, он привязался к Дульсе Марии потому, что угадал в ней родственную душу, презирающую подобие жизни, называемой кубинской революцией, и сострадающую своему маленькому измученному народу…

Теперь она была с ним откровенна, не скрывала своей неприязни к матери, к лживости политических лозунгов, ко всей этой абсурдной бесперспективной жизни…

По возвращении в Гавану труппу поселили в маленькой гостинице «Ведало».

Выступления шли успешно, Блас получил приглашение на гастроли от канадского импресарио и представителя русской концертной организации.

В молодежной газете «Бородатый кайман» написали о блистательном успехе молодой танцовщицы Виктории Хауристи, но не удержались от того, чтобы не пожурить ее за бесклассовый подход к экологической теме сегодня, когда известно, что ущерб природе наносят «индустриально развитые монстры».

Осталось дать еще пять выступлений. Через три дня труппа возвращалась в Мексику.

Блас имел телефонный разговор с Диди. По его словам и тону он понял: пока все в норме.

— Нашли ли убийцу Вивиан? — «озабоченно» спросил он.

— А как же! — «взволнованно» отвечал мужественный громила. — Себастьян ее и пришил!

— Какие выражения ты себе позволяешь! — «назидательно» сказал хозяин ресторана «Габриэла», напоминая своему помощнику о недопустимости подобного сленга. — Неужели тебе не жалко нашей Вивиан?

— Очень мне жалко ее, простите, ежели не так выразился. В общем, Себаса взяли. Пули-то, которые вытащили из Вивиан и Кики, одни и те же!

— Вот как! — «удивился» Блас. — Это значит, из ревности?

— Выходит, так!

— Позвони сеньору Луису Альберто Сальватьерра и передай от имени Виктории и… моего имени, что гастроли идут успешно. И, если можно, пусть он передаст сеньорите Бегонии, что номер с ее музыкой и словами в исполнении Виктории пользуется особым успехом…

О том, что «пули, вытащенные из Вивиан и Кики, были одни и те же», он рассказал Виктории, добавив, что попросил Диди передать от нее привет Бегонии через «попечителя» сестер — сеньора Луиса Альберто Сальватьерра.

В присутствии Дульсе Марии он заработал от Виктории поцелуй. Артистка спешила в ресторан, куда ее пригласил следовавший по пятам труппы аргенчилигуаец.

— Все же кто он, этот аргенчилигуаец? — вскользь спросил Блас у Дульсе Марии после ухода Виктории.

Она показала глазами на выход, и Блас понял, что разговоры на серьезные темы в гостиницах для иностранцев необязательны.

Впрочем, на пороге номера она громко поведала возможному микрофону:

— Не знаю, один из туристов, наверно…

Выйдя на Малекон, они уселись на парапет. Блас смотрел на волны, которые лениво разбивались об огромные камни, на детвору, забрасывающую леску в океан, и вспоминал свое гаванское детство…

— Так кто же он? — спросил Блас у Дульсе Марии.

— Думаю, он из тех, кто темными махинациями на континенте добывает деньги нашим седобородым вождям, чтобы они могли подольше удержаться у власти…

— Какими именно махинациями? — «наивно» спросил Блас.

— Не знаю… Торговлей оружием, наркотиками…

— Почему ты мне выкладываешь эти тайны…

— Ты спросил…

— А может быть, я не тот, за кого ты меня принимаешь…

— Откуда ты знаешь, за кого я тебя принимаю? — сказала она печально, прижавшись к его плечу. Он с замиранием сердца почувствовал, как дивно пахнут ее волосы.

— За кого же?

— Ты… кубинец? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

За два часа до спектакля Блас и Дульсе Мария приехали на кладбище «Колон».

Город мертвых, тесно уставленный беломраморными склепами и крестами, производил внушительное впечатление. Своего мрамора на острове всегда было в избытке, фантазия скульпторов минувших веков и этого столетия сделала кладбище «Колон» одним из красивейших в мире.

— Я читала в одном научном журнале, — сказала Дульсе Мария, — что удержание огромного количества мертвых на кладбищах, уменьшает количество природного фосфора, который люди накапливают в своих костях… Поэтому не кажется смешным желание передовых людей кремировать их, рассеивая прах по земле…

— На таком кладбище понимаешь, — сказал Блас, оглядывая теряющиеся вдалеке беломраморные обиталища мертвых, — что Куба богатая страна.

— Она действительно богатая, только не везло ей с правителями, как бы они себя ни называли…

— Дульсе Мария, если бы у тебя были деньги, много денег, что бы ты сделала для острова?

— Спрятала бы их до лучших времен…

— А тогда?