Счастливые слезы Марианны

Из окна своей комнаты наблюдал за праздником старый дон Луис Сальватьерра. «Как жалко, — думал он, — что до этих дней не дожила Елена».

«Веселятся! — злобилась с кривой улыбкой на губах Белинда, унося на кухню грязную посуду. — А хозяйка-то дома от мужа сбежала!..»

Соперники от злости
(сьелито линдо!) умрут, наверно.
Они умрут, но наша
(сьелито линдо!)
любовь бессмертна.
Ай-ай-ай-ай!
Умрут, наверно…
Они умрут, но наша
(сьелито линдо!)
любовь бессмертна!

Глава 3

Марианна стояла на пороге родного дома, где не была столько лет!

Здесь умер ее отец Леонардо Вильяреаль, здесь она испытывала притеснения мачехи Ирмы Рамос и приставания кузена Диего Авиллы. Отсюда она бежала в Мехико.

С большим опозданием и совершенно неожиданно выяснилось, что ранчо принадлежало ей, а не мачехе, которая вместе с Диего Авиллой, ставшим ее любовником, старательно скрывала это от Марианны.

Где они теперь? Алчность и преступления довели их до тюрьмы. Наверно, и сейчас еще там прозябают…

Ранчо было в запустении. Луис Альберто отшучивался, когда она спрашивала, не следует ли сдать его в аренду или продать?

Но вот странно, о былых неприятностях она вспоминала так, будто все это было не с ней.

На этом ранчо она познала радость земного существования, здесь породнилась с жарким мексиканским солнцем и напевами птиц…

Время — волшебный целитель и утешитель: оно вымарывает из памяти печальные страницы житейских неурядиц, делает краше мимолетные радости детства и отрочества…

Сейчас она вспоминала только хорошее.

Желтое платье с вышивкой по рукавам и подолу, подаренное отцом, когда ей исполнилось четырнадцать лет… Молитвы в храме у изваяния Девы Гвадалупе, которая столько раз исполняла ее желания…

Прогулки с отцом по окрестным полям, где он срывал цветы и многочисленные травы. Марианна и сейчас помнила многие из их названий.

Рамона сказала как-то, что, забывая названия растений, мы делаемся сиротами…

Попугай в клетке… Запах душицы и мяты в чулане…

Скачущие кони… Танцы и песни наемных работников в праздничные дни…

И колокольный звон, льющийся над землей воскресным утром…

Ее встретил сторож, дальний ее родственник со стороны покойной матери, Бартоломео Угарте, высокий худой молчун. Он присматривал за ранчо, время от времени наезжал в Мехико, где была замужем его дочь, и тогда навещал Марианну, рассказывая, кто из соседей умер, у кого кто родился. Сказать по правде, в последнее время Марианна уже и не понимала, кто есть кто.

Шофер такси поставил около входа в дом чемодан Марианны и две ее сумки, она расплатилась, и он уехал, сказав на прощание, что, ежели она захочет потанцевать, то лучший салон в соседнем городке Сан-Мигель, он называется «Эль Сапатео» и принадлежит его брату Ласаро Кироге.

— Только этого мне и не хватало! — улыбнулась Марианна.

— Почему ты не предупредила о приезде, дочка? — хмуро спросил Бартоломео.

— Сама не знаю, Барто… Не подумала.

— А вдруг бы я отлучился?

— Пошла бы спать на сеновал…

— Где он, сеновал!.. Все тут еле дышит. Нет, Марианна, надо что-то делать с твоим ранчо! Грех обижать землю. Земля — женщина, ей забота нужна.

— Вот мы с тобой и подумаем, что с ней делать… Может быть, я здесь навсегда останусь.

— Вот бы славно было! — обрадовался Бартоломео. — Луис Альберто и Бето, если с умом возьмутся за это хозяйство…

— Кто тебе сказал, что Луис Альберто и Бето стали бы здесь жить?

Бартоломео, просверлив ею колючим взглядом из-под лохматых бровей, осторожно спросил:

— Вы что… Разошлись?

— Пока разъехались, а дальше видно будет. Как бы там ни было, пора приниматься за уборку.

— Нечего тебе уборкой заниматься. Не твое это дело. Я позвоню внучке Кармен, она как раз из Мехико приехала погостить, вмиг все приберет.

— Бартоломео! Ты думаешь, я разучилась мыть полы и вытирать пыль? За кого ты меня принимаешь?

— Нехорошо это. Все-таки ты хозяйка ранчо, и не пристало тебе разыгрывать из себя Золушку!

Кармен добралась на ранчо за час. Смуглая, с черными, как вороново крыло, волосами, приземистая девушка улыбнулась Марианне широкой белозубой улыбкой. Она была в джинсах и широкой мужской рубахе навыпуск.

Марианна, подладившись под нее, тоже надела брюки, и они принялись за уборку, сперва кухни и ванной, потом прихожей и гостиной.

Пока они работали, Кармен рассказывала о своем житье-бытье в Мехико. До последнего времени она была продавщицей в магазине игрушек, но домогательства хозяина, вошедшего в возраст мышиного жеребчика, заставили ее уйти.

Пообедали на кухне. Дон Бартоломео достал бутылочку текилы, и Марианна с Кармен составили ему компанию.

К вечеру, когда Кармен отправилась домой, Марианна пошла в свою комнату.

Она хотела сделать это с того момента, когда переступила порог дома, но что-то удерживало ее. Так дети оставляют самое вкусное напоследок.

Она поднялась на второй этаж и открыла скрипучую дверь в детство.