Счастливый билет

— Фергюс тем не менее всегда находил для нас время. — С лица хозяина не сходило дружелюбное выражение, но Лиза уловила в его тоне недовольство. — Он всегда был рядом, наш Фергюс, когда в нем возникала надобность.

Тони пробормотал нечто неразборчивое и, когда они уселись, заметил:

— Нам не следовало приходить сюда. Клаф — приятель Фергюса Ломакса. Он меня недолюбливает.

— Быть может, он относился бы к вам иначе, если бы вы звали его по имени или добавляли «мистер» к его фамилии, — заметила Лиза. — Это же Средневековье — называть человека по фамилии. Или вы ожидали, что при вашем появлении он возьмет под козырек и встанет по стойке «смирно»?

Тони с недоумением уставился на нее.

— Но ведь он всего лишь содержатель пивной!

— Что ж, а вы — всего лишь член парламента.

Тони нахмурился, и Лиза видела, как он старается уразуметь смысл, который она вложила в свои слова.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он наконец. — Надо снизойти до их уровня, другими словами.

— Я совсем не это хотела сказать, — решительно заявила Лиза. — Просто обращайтесь со всеми, как с равными.

Тони внезапно улыбнулся.

— А вы легко находите общий язык с окружающими, верно? В будущем я, пожалуй, стану прислушиваться к вашим Советам.

— В таком случае, когда мы будем уходить, пожмите мистеру Клафу руку, скажите, что еда была превосходной, и спросите, нет ли у него проблем, которые вы могли бы решить. — Когда Тони задумчиво кивнул, она поинтересовалась: — А кто такой Фергюс, кстати?

— Фергюс Ломакс более тридцати лет представлял этот избирательный округ. Боюсь, что когда на последних выборах он ушел на покой, то забрал с собой много голосов своих почитателей. И мое «большинство» в два раза меньше, чем у него.

— Значит, сэру Энтони Молино следует постараться привлечь на свою сторону как можно больше избирателей, — сказала Лиза. — Чтобы на следующих выборах ваше «большинство» возросло.

Перед тем как уехать в понедельник утром, Лиза разыскала миссис Мэйсон, которая приготовила восхитительное угощение на уик-энд. Они с мужем занимали маленькую квартирку над гаражом. Это была невысокая хрупкая женщина с постоянно нахмуренным лбом и спрятанными под черной вязаной сеточкой седыми волосами. Она с удивлением посмотрела на Лизу, когда та вошла в старомодную кухню с выскобленными деревянными столешницами, глубокой белой эмалированной раковиной и полом, выложенным каменной плиткой. Даже холодильник и плита с отколотой эмалью выглядели антикварными раритетами. В комнате было холодно, и по ногам тянуло сквозняком. Во всех четырех углах от потолка отваливалась штукатурка.

— Я зашла, чтобы поблагодарить вас за чудесное угощение. Просто пальчики оближешь! Я и не подозревала, что йоркширский пудинг может быть таким вкусным.

Учитывая то, в каких условиях приходилось работать этой женщине, она буквально творила чудеса.

— Благодарю вас, мадам, — пробормотала миссис Мэйсон, словно не привыкла к тому, чтобы ей говорили «спасибо».

— Прошу вас, не зовите меня «мадам». Ненавижу подобное обращение. Если мы станем друзьями, я бы предпочла, чтобы вы называли меня Лизой — или мисс Анжелис, если вам трудно заставить себя называть меня по имени.

— Означает ли это, что вы намерены вернуться? — с любопытством осведомилась женщина.

— Похоже, что так, — улыбнулась Лиза.

Тони прилежно ухаживал за ней. Почти каждый день в доме Лизы в Пимлико появлялись изысканные букеты цветов, к которым прилагался подарок — флакончик духов, шелковый шарфик, дорогая шоколадка. Как-то утром Тони появился на пороге с корзинкой для пикника из «Хэрродса».

— Сегодня замечательная погода, — произнес он. — Думаю, самое время позавтракать al fresco[106] в Гайд-парке.

В другой раз посыльный доставил Лизе овальный портрет-миниатюру в тяжелой золотой раме. На нем была изображена она, и по позе Лиза догадалась, что портрет был нарисован по ее фотографии, снятой у дверей театра, в котором шел спектакль «Занавешенное окно». «Даже Рембрандту было бы трудно передать вашу красоту на холсте», — гласила приложенная к портрету записка.

Раз в несколько дней Лиза приезжала в Феррис-Холл и постепенно полюбила мрачный холодный особняк. Она репетировала новую пьесу, и Тони так часто наведывался в театр, чтобы посмотреть на нее, а потом приглашал на ужин, что Лиза даже упрекнула его.

— Разве вам не нужно бывать в Палате общин? В конце концов, именно за это вам и платят деньги.

А Тони, похоже, нравилось, когда она бранила его, и он в ответ лишь застенчиво, как мальчишка, улыбался.

— Там очень скучно. Лучше я побуду с вами.