Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

Однако при всей известности, заметности, популярности, которые есть сейчас у Сережи Безрукова, главные испытания, на мой взгляд, для него только начинаются. Прежде всего потому, что сорок лет для мужчины – возраст переломный. Не зря же этот термин дурацкий существует – «кризис среднего возраста». То есть когда наша способность быть юными, молодыми и бодро скакать по лужайкам должна обогатиться – употреблю простое слово – содержанием. Содержанием, которое само по себе интересно и у ребенка, кстати говоря, и у взрослого, и у старца, потому что оно уникально. Нет же в мире двух одинаковых, аналогичных дактилоскопических отпечатков пальцев. Вот так и люди, а уж актеры особенно. Конечно, личность во многом определяет содержание актера. Александр Николаевич Скрябин – один из наиболее сложных по звукописи композиторов. Но иногда у него встречаются какие-то совсем простые сочетания звуков – две, три ноты, но он их так бесконечно варьирует, что ты считываешь из этого иногда гораздо больше, нежели у какого-то другого могучего композитора – Баха или Шуберта…

Нет… содержание – это то, к чему человек обращается. Вспомним гениальную формулу Пастернака «Во всем мне хочется дойти до самой сути». И вот когда человек доходит до самой сути – это же не просто он сам доходит. Это не эксгибиционизм – «а вот давайте я так повернусь, давайте вот такой ракурс приму», нет. Как в начале позапрошлого века доходили – и вглубь, и еще вглубь, и еще… Вроде дошли уже до молекул… а оказывается, там еще есть электроны, позитроны, а сейчас все знают, что есть еще более глубокие слои… А потом окажется, что есть что-то еще и еще более бесконечно малое… До той поры, пока мы способны развиваться, мы живы. Это точно так же, как и со способностью любить.

Думаю, многое, что было связано с объемом пропускаемых им через себя материалов, все равно не отменяло открытий, сделанных Сережей для себя, в тех же спектаклях «На всякого мудреца довольно простоты», «Признания авантюриста Феликса Круля» или спектакля по повести Александра Минчина «Псих». Сережа, много работая в основном в театре, создал себе достаточный запас прочности, который, полагаю, теперь снова надо восполнять и набирать. Со своей стороны я стараюсь помочь ему в этом. Одной из работ, которой я недавно предполагал озаботить Сергея, была роль Остапа Бендера в «Золотом теленке». А теперь я думаю, что это, скорее, должна быть роль Бени Крика в историях по Исааку Бабелю. К сожалению, пока мы не нашли режиссера для реализации этого материала.

Внимание мое к Сереже Безрукову, давно вышедшему из категории «детей», вполне естественно, потому что в свое время я получал подобное же внимание и заботу от Олега Николаевича Ефремова. С какого боку можно было предположить, что исполнителя роли «рубщика мебели» Олега Савина Олег Николаевич вдруг назначит сразу на три мизерные роли в спектакле по пьесе Эдуардо де Филиппо «Никто», две или три роли в «Голом короле» Шварца и три роли, в том числе одну женскую, в пьесе «Всегда в продаже» Василия Павловича Аксенова. Можно, наверное, объяснить это тем, что, мол, в театре пути неисповедимы. Но ведь они неисповедимы везде, а не только в театре. Не может жизнь быть расчерченной на несколько лет вперед или на целую жизнь…

Но даже в кино, в таких забавно-хулиганских ролях Безрукова я прочитываю вот эту его необходимость в дне сегодняшнем прийти к резким, характерным проявлениям. Взять тот же самый фильм «Каникулы строгого режима», где у него все получилось весело и изящно, и сериал «Участок», где Сережа сыграл роль молодого милиционера.

Короче говоря, это называется «отодвинуть следующую задачу». Выбросить ее настолько далеко, чтобы человеку было куда идти. И было бы понимание, что это да-а… – знаете ли, на метро не доедешь, придется преодолевать этот путь разнообразными способами на своих двоих, стоптав не одну пару башмаков…

«Комната смеха»

Шагреневая кожа человеческой жизни чаще всего истрачивается нами на пустяки, на случайных людей, на все то, что необязательно. Однажды из окна машины я увидел старуху, волокущую по снегу тяжелую корзину. И слезы проступили на моих глазах. Старики с юности вызывали у меня вообще неадекватные чувства. Пожалуй, я никогда не мог сформулировать, в чем тут дело. Возможно, я думал вдруг о себе и плакал оттого, что жалел себя в их возрасте. А может быть, во мне говорило сострадание. Вообще, сострадание – довольно неудобное свойство человеческой души. Оно настигает тебя неожиданно, в неурочное время, абсолютно непрограммируемо. Но это очень важное свойство для человека, занимающегося человековедением. Это есть подтверждение, что ты еще жив и можешь надеяться, что что-то еще откроешь в себе и других.