Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2

В результате обучением будущих артистов по-прежнему занимаются люди, не вполне владеющие актерским мастерством, что является реальной приметой кризиса актерской педагогики. И к чему же это все приведет? Так уж, если рассуждать по-старому: ну, значит, дарования будут пробиваться самостоятельно. Они будут мучительно продираться через тернии. Но ведь когда тебя ставят на крыло, то получается значительно больший коэффициент полезного действия и все выходит гораздо системнее, что ли. А так ты идешь, конечно, и пробиваешься сквозь чащу.

Откуда им произрастать, этим дарованиям, впервые замеченным родителями почти в младенчестве? Из самодеятельности? Но самодеятельность самодеятельности рознь. Самодеятельностью был театральный кружок Саратовского дворца пионеров, откуда вышло 186 человек артистов. То есть возможно и так… Однако понятно, что это единичный и, можно сказать, уникальный случай, реализовавшийся благодаря исключительности личности Натальи Иосифовны Сухостав. Перманентный процесс из подобного явления организовать почти невозможно.

И все-таки, на мой взгляд, самый прогрессивный метод обновления театрального древа – мхатовский. Когда в жизнь вступают люди, любящие в театре, жизни и искусстве одно и то же и одно и то же ненавидящие в театре, жизни и искусстве… Собственно, это и доказал Ефремов в послевоенное время, первым объявив о возможности такого обновления.

Бывали в истории Художественного театра и застойные времена, когда обновлению откровенно противились. Это надо было обладать «дремучестью» тогдашнего МХАТа, чтобы выбросить из своего дома людей, которые могли спасти этот театр. Я сейчас говорю о студии «Современник», которая во времена «оттепели» была явным артефактом по отношению к существующему положению дел во МХАТе, это были просто разнонаправленные векторы…

Долгое время во МХАТе не хотели кого-то огорчать, не хотели кого-то называть должными наименованиями. Ведь что такое было это прилагательное – «академический»? Это часть развращающих, разлагающих одобрений в адрес театра. Который приручали и, конечно, прикармливали. Но вот где тут закономерность, что прикармливали-прикармливали, а не взяли во МХАТ Олега Ефремова, который – р-раз! – и вынужденно ушел на «выселки» в Центральный детский театр, закончив учиться.

«Старые мхатовцы», во-первых, держали круговую оборону. Алле Константиновне Тарасовой было уже за шестьдесят, а она все свою Анну Аркадьевну бросала и бросала под поезд, рискуя здоровьем. Фактически целое поколение талантливой молодежи было погублено в этом театре: Владлен Давыдов, Анатолий Вербицкий, Леня Губанов, Леня Харитонов – где они? Валя Калинина, чей талант позволял ей в том же самом «Дворянском гнезде» такие пронзительные ноты брать… Таланты ведь не переставали рождаться! Но им говорили: «Посиди. Когда надо, тебя вызовут». И все. Сидели десятилетиями. А вызывали уже тогда, когда человек переходил в категорию «аксакалов». Да, нечасто люди выходили на сцену в те времена. Есть такие, кто по две тысячи раз играл роль Сахара в «Синей птице».

Почему они так себя вели? Спасались в тридцать седьмом? Страх? Сталин ходил во МХАТ, но это совсем не означало, что он поддерживал этот театр. Он, скорее, делал исключение для «своего любимого театра»… «Мне ваши усики ночью снятся», – говорил он Хмелеву.

Но почему они же строчили доносы на Кольцова-Розенштрауха и сажали этого «самого талантливого молодого представителя МХАТа»? И директора театра тоже туда же сдали. С тех пор, как умер Немирович, пережив войну, они, будучи напуганными всем и вся, все держали и держали свою непробиваемую круговую оборону. Тогда было три театра: МХАТ, Большой и Малый. Но МХАТ был первый театр.

Хотя были и счастливые исключения. «Дядя Володя» Муравьев. Василий Осипович Топорков. Но он другое дело: он был с детьми, с молодыми, приставлен к ним, как говорится.

Да, конечно, они были напуганы. Поразительная артистка Ангелина Иосифовна Степанова. Глава парторганизации театра, вдова человека, который так страшно покончил с собой. И вся история ее любви с Николаем Робертовичем Эрдманом… Степанова – человек, который обращался к Авелю Енукидзе: «Разрешите мне к любимому съездить на место поселения в город Енисейск…» Это по тем временам дорогого стоило.

Нет, это все еще требует называния своими именами. Найдутся еще историки театра, которые вскроют эти застарелые гнойники. Уже сейчас, как мне кажется, в программах того же Анатолия Смелянского подступы к этому освоены.

Так вот, если отвечать на вопрос, зачем именно мне, человеку сверхзанятому, в возрасте семидесяти с лишним лет затевать новое дело по раннему обнаружению талантов и непрерывной подготовке новой театральной генерации, то я приведу всем известную, но, увы, справедливую фразу: «Если не я, то кто?» Ну недостаточно мне было всегда того, что выдавала и выдает Школа-студия МХАТ. Ничего с собой поделать не могу.