Счастливый брак

Что бы Сильвия ни говорила о его вспышках гнева, это срабатывало. Швейцар, оставив свою язвительность, правильно произнес его имя. Из аппарата времен Второй мировой отчетливо раздался голос Маргарет:

— Ах, ну конечно, Энрике. Пошлите его наверх.

Лифт поднялся так быстро, что Энрике не успел помечтать о побеге. Выйдя из лифта на четвертом этаже, он обнаружил, что стоит прямо перед входом в квартиру «Д» и что дверь открыта, а затем увидел профиль Маргарет — она обращалась к кому-то, кто находился внутри:

— Мне кажется, двух с половиной коробок хватит.

Потом ее оживленное лицо, раскрасневшееся от кухонного жара, возникло прямо перед ним.

— Ты потрясающе точен! — сказала она. — Это ужасно смешно. Подумать только, ты пришел вовремя, а у нас здесь полный разгром! — Затем последовал уже знакомый короткий смешок. На этот раз она явно смеялась над собой, одновременно довольная и смущенная собственным поведением.

Все произошло слишком быстро — Энрике ожидал, что ему придется долго идти по длинному коридору, как вдруг обнаружил, что уже говорит, без лишних размышлений, без своего приятеля Раскольникова, цепляющегося к каждому слову.

— Я знаю, — шутя признался Энрике, — я безнадежный болван. Я всегда и везде появляюсь слишком рано. Это какой-то позор.

Маргарет открыла дверь пошире, и Энрике увидел молодую женщину в красном фартуке, которая радостно смотрела на него. Она была такого крошечного роста, футов пять, не больше, что рядом с ней даже небольшая Маргарет со своими пятью футами шестью дюймами казалась высокой. У девушки были теплые карие глаза, копна темных вьющихся волос и доброжелательная улыбка, открывающая красивые зубы. Все остальное из-за ее роста находилось вне поля зрения Энрике, так что он не мог разглядеть, какая у нее фигура. К тому же девушка отвлекла его чрезмерными любезностями:

— Вы пришли вовремя! В этом нет ничего позорного. Вы поступили совершенно правильно. — Она воздела руки к потолку, словно обращаясь к невидимой публике. — Все остальные опаздывают. Пусть им будет стыдно! — Девушка замерла с поднятыми руками, уверенная, что те, наверху, с ней согласны.

Маргарет тем временем призывала Энрике войти, размахивая большой металлической ложкой. Она тоже была в фартуке, черно-белом, с дурацким карикатурным рисунком: неудачливый отец-повар пытается приготовить барбекю. Рядом стоит его жена, озабоченная тем, что муж, которому никак не удается разогреть гриль, тем не менее как-то умудрился поджечь тарелку с гамбургерами на столике рядом с ним. Огонь вот-вот перекинется на бедолагу, о чем он, разумеется, даже не подозревает. Подпись гласила: «Не волнуйся, дорогая. Угли будут готовы через десять минут».

Повинуясь указующей ложке, Энрике ступил на паркетный пол Г-образной студии. Маргарет поддержала подругу:

— Вот именно. Ты хорошо воспитанный гость. А все остальные — сонные… А где же?!. — внезапно воскликнула она.

Одним взглядом окинув квартиру, он заметил, что кухня размером с кладовую находится слева от входной двери, что, сделав два шага, он уже оказался посреди гостиной, что длинный стеклянный стол у окна накрыт, по его мнению, на слишком большое количество персон, чтобы он чувствовал себя спокойно, что у стены, примыкающей к окну, стоит стеллаж — точно такой же стоял в его спальне в родительском доме, когда он был подростком. По всей длине стеллажа крепились ввернутые в стену металлические кронштейны. На них держались четырехфутовые деревянные полки, установленные на разной высоте и сдвинутые относительно друг друга, чтобы было удобно разместить и большие книги по искусству, и потрепанные томики в мягких обложках. В одном месте Маргарет удалось освободить пространство, чтобы втиснуть проигрыватель с колонками и пару десятков пластинок. С краю стоял битловский альбом Revolver.

Энрике пытался понять, о чем так настойчиво спрашивала Маргарет:

— Так где он?

Тем временем Дюймовочка в красном фартуке, протягивая на удивление крупную для своего маленького роста руку, представилась:

— Меня зовут Лили. Извини. У меня мокрые руки.

— А я — Энрике, — сказал он.

— О, это мне известно, — ответила она с шутливой интонацией, будто боялась, что ее обвинят в преступной недогадливости.

— Прошу прощения. Я такая невоспитанная. Совсем позабыла, — спохватилась Маргарет. — Энрике Сабас, Лили Фридман. Так где же ящик? — продолжала она с озорным выражением лица. Энрике наконец понял, что она имела в виду, и пол под ним покачнулся. — Ящик «Матеуса».

Лили рассмеялась:

— Мы надеялись, ты принесешь другое, но…

Маргарет закончила:

— Но, разумеется, не ящик. Это было бы чересчур. Но у нас мало вина! — воскликнула она, показывая на накрытый на десятерых стол. — Всего две бутылки. Нужно по крайней мере еще две.

— Нет, мы, конечно, не алкоголики, ничего такого, — сказала Лили и помотала головой, отчего ее кудри-пружинки слегка запрыгали.

— До свидания, — сказал Энрике, развернувшись на каблуках.

— Нет! — воскликнула Маргарет. — Перестань! Не валяй дурака!