Счастливый брак

Приблизительно пол-литра этой отвратительной жидкости уже накопилось в мешке, висевшем рядом с кроватью, в нескольких дюймах от мерно покачивавшейся (чтобы не заснуть) ноги Энрике. С другой стороны на штативе висел насос, который прошлой ночью отключили и отодвинули в сторону. Насос обходным путем подавал в пищеварительный тракт питательную смесь на основе овсяного отвара, похожую на ту, детскую, которую они когда-то давали своим новорожденным сыновьям. Смесь подавалась через вторую трубку, которую десять дней назад установил другой врач, розовощекий хирург с виноватой улыбкой. Эта трубка называлась очень похоже — ЧЭЕ, где «Е» обозначало еюностому. Через нее питательные вещества вводились непосредственно в тонкий кишечник.

Команда врачей и медсестер, занимавшаяся лечением Маргарет, пыталась кормить ее с помощью ЧЭЕ в течение последних трех ночей. Процедура должна была начинаться в полночь и заканчиваться в шесть утра, но ее ни разу не удалось довести до конца. В первую ночь система проработала до пяти утра, во вторую — до трех, а в последнюю отказала почти сразу же. Около часа ночи Энрике проснулся от стенаний Маргарет: она звала его по имени, в отчаянии умоляя позвать медсестру и выключить насос, потому что питательная смесь двинулась в обратном направлении и уже подступала к горлу, вызывая ужасное ощущение, что она заполнена едой, которую не глотала.

В январе — а сейчас был уже июнь — Маргарет не умерла с голоду благодаря системе ППП, что означало полное парентеральное питание, процесс, когда все питательные вещества вводятся внутривенно, никак не задействуя желудочно-кишечный тракт. Все необходимые белки, жиры и витамины в жидком виде поступали через подведенный к груди катетер и всасывались непосредственно в кровь. Персонал больницы научил Энрике прочищать катетер, готовить питательную смесь, подсоединять насос. Пройдя обучение, Энрике мог ухаживать за Маргарет и дома.

Когда они приступили, было холодно, лежал снег, и Маргарет весила 114 фунтов[7]. До теплого июня ППП кое-как поддерживало в ней жизнь. Маргарет не получала ни энергии, ни возможности ее использовать. Каждый день в течение двенадцати часов в нее вливалась смесь с характерным кисломолочным запахом. Даже если процесс начинался довольно поздно — около десяти вечера, он все равно ограничивал планы на вторую половину дня и съедал большую часть следующего утра. Кроме того, система питания не справлялась со своей главной задачей — вес Маргарет снизился до 103 фунтов[8].

Весьма болезненно отреагировал на угасание ее жизненных сил Макс, которому в прошлом сентябре сказали, что его мать неизлечимо больна и проживет больше девяти месяцев, только если подействует экспериментальное лекарство, целебный эффект которого пока не доказан. Как и его старший брат Грегори, Макс унаследовал приверженность матери к точным фактам. Как-то раз в апреле он обратил внимание Энрике на один такой факт. Маргарет лежала в больнице с очередной инфекцией. После школы Макс зашел проведать ее и час тихо пролежал рядом с ней на больничной кровати. Когда Энрике провожал сына до лифта, тот спросил:

— Они собираются делать что-то с маминым весом?

Нежным и обнадеживающим тоном, который он старался сохранять, хотя его слова отнюдь не были нежными и обнадеживающими, Энрике объяснил, что врачи решили с этого дня повысить калорийность питательной смеси. Глаза Макса расширились, и он перебил отца:

— Это хорошо. А то ее жировые подушечки совсем исчезли.

Энрике не мог понять, что сын имеет в виду. Болезнь Маргарет показала ему, что собственные предположения или умозаключения легко могут быть ошибочными, что всегда стоит задать прямой вопрос, поэтому он спросил у своего мальчика, что такое жировые подушечки.

— Жировые подушечки, пап, ну это как у тебя. — Макс зажал пальцами складку на боку Энрике, о существовании которой тот даже не подозревал. — А у нее они совсем исчезли, — нахмурившись, добавил он.

— Но она никогда не была толстой… — начал было Энрике, но Макс покачал головой:

— Нет, пап. Ты тоже худой, но у тебя есть подушечки. — Макс еще раз, на этот раз достаточно сильно, ущипнул его за бок. Энрике дернулся, и Макс извинился, что сделал ему больно: — Прости. Пап, жировые подушечки — это такие запасы. Они уходят, когда человек голодает. У мамы их совсем не осталось.

После этого объяснения Энрике перестал удивляться, почему прогулки Маргарет сводятся к медленному обходу их квартала. У женщины, которая обожала ходить быстрым шагом, часами играла в теннис или рисовала в своей мастерской, готова была с утра бежать за вдохновением в Метрополитен, а после обеда — в «Костко» за туалетной бумагой и консервированным тунцом, в промежутке успевала провести несколько часов на школьных мероприятиях своих сыновей или просто пообщаться с другими матерями, у той энергичной Маргарет, едва не прыгавшей от радости, стоило только предложить ей какое-нибудь развлечение, нынешнее утомительное хождение вокруг дома не считалось бы прогулкой.