Счастливый час в «Каса Дракула»

Нэнси была моей соседкой по комнате с первого года учебы в университете. Тогда-то мы и подружились, даже несмотря на ее отвратительную привычку кичиться своим якобы истинно американским происхождением.

— У Элизы были красивые глаза, а не задница! Невежда! Ты ведь так и не дочитала «Гордость и предубеждение», и ту работу мне пришлось писать за тебя.

— Зато теперь я демонстрирую свое невероятное преклонение перед твоей ученостью. А еще, моя маленькая смуглая amiga' [3], эта приписка поможет тебе завоевать доверие у тех, кто метит в англофилы.

Вот так мы обычно и разговариваем друг с другом, потому что, по нашему убеждению, маяться дурью — одно из самых больших удовольствий на свете.

Кстати говоря, мое имя нелепо само по себе, без всяких там добавлений, но я взяла карточки и поблагодарила Нэнси.

У меня куча дел, но иногда, внезапно проснувшись среди ночи, я слушаю, как в стены скребутся крысы, и чувствую страх и одиночество. Я тоскую по тому времени, когда мы с Нэнси жили в одной комнате, и по ее тихому похрапыванию по ночам. А вот Нэнси эта тоска неведома: она переехала в квартиру Тодда, своего парня, и теперь радуется жизни.

Всех людей можно поделить на две группы — на тех, кто постоянно нуждается в обществе, и на тех, кто предпочитает покой и уединение. Излишняя толкотня, как в «Семейке Брэди»' [4], меня, конечно, не прельщает, а вот образ жизни Элизы Беннет мне, пожалуй, по душе: дом, населенный родственниками и друзьями, приятные беседы с доброй сестренкой, которая всегда готова посочувствовать, а также перспектива танцев и свиданий.

Но у меня есть только моя мать Регина, крысы в стенах да ухажеры, которые напоминают романчики в обложках-«рвушках» — читаешь с удовольствием, а вот в библиотеке своей оставишь вряд ли. Я уже начала беспокоиться — а что если я, как абсолютно несерьезная особа, и сама напоминаю такую «рвушку»? Перечитав недавно «Мидлмарч»' [5], я почувствовала в себе серьезное желание стать глубоким и искренним персонажем.

С основной частью клиентов меня свела Нэнси, а вот с Кэтлин Бейкер я познакомилась через одного из моих бывших ухажеров-«рвушек», русского художника по имени Владимир. Кэтлин из семьи тех самых пекарей Бейкеров, которые прославились своим хлебом на закваске. «У настоящего пекаря и кислый хлеб — сладкий!»

Кэтлин около пятидесяти, и она сама элегантность. Как и другие клиенты, она нуждается скорее в общении со мной, чем в консультациях. Иногда она гладит меня по голове, как собачку, и ведет себя так, словно вот-вот бросит мне печенье и крикнет: «А ну-ка, лови, моя девочка!». Мне приходится снова и снова возвращать разговор к теме чтения и напоминать Кэтлин, что у нашего общения есть определенная цель.

Увлечение литературой довело Кэтлин до того, что она решила устроить прием в честь модного молодого писателя Себастьяна Беккетт-Уизерспуна. Она была в полном восторге, когда тот принял ее предложение. Я это знаю точно, потому что она сама сказала мне:

— Я в полном восторге, что Себастьян Беккетт-Уизерспун принял приглашение на прием, который я собираюсь устроить в его честь. Ты знакома с его произведениями?

Если ответить на этот вопрос одним словом, то — да. Если тремя, то — слишком хорошо знакома. А если добавить еще несколько слов — то почему бы Себастьяну Б/У давным-давно не подохнуть страшной и унизительной смертью? Я растянула губы в обезьяньей гримасе, которую, я надеялась, Кэтлин воспримет как улыбку. И сказала ей, что мы с Себастьяном встречались в ПУ.

— Чудесно! — воскликнула Кэтлин. — Естественно, ты тоже придешь на мой прием. Уверена, он будет счастлив снова встретиться с тобой.

— Возможно, вы переоценили мою радость, — возразила я. Последнее время я возражаю как сумасшедшая. На мой взгляд, умение возражать — это верх изысканности. Конечно, после умения ворчать, уступать и предлагать.

— Не будь глупой гусыней, — сказала Кэтлин. — Для тебя это прекрасная возможность встретиться с другими людьми из мира литературы.

Вот так я и оказалась на организованном Кэтлин вечере в честь Себастьяна Беккетт-Уизерспуна, главном событии наискучнейшего сезона угрюмых поэтов, мрачных новеллистов и снисходительных эссеистов. В своей любви ко всему блестящему Кэтлин напоминает сороку, поэтому зал мерцал отполированными полами, сверкающими зеркалами и роскошной мебелью. Слишком быстро двигаться было опасно — того и гляди ноги начнут разъезжаться и я с грохотом приземлюсь на свою откровенно мощную colita' [6].

На мне были платье спортивного покроя, купленное в магазине скидок, кремовые босоножки и фальшивый жемчуг. Мои прямые темные волосы были собраны в низкий хвостик в стиле Грейс Келли, на лице — легкий макияж. Я решила не сильно краситься, чтобы выглядеть хорошо, но не привлекать лишнего внимания.