Счастливый город

Помимо прочего, есть и фактор социального взаимодействия, особенно в крупных городах. Летом 2012 г. я встретился с группой пожилых женщин, собравшихся на газоне в центре района Беролина — масштабной советской жилой застройки в Восточном Берлине. Район имел все признаки отчуждающей геометрии позднего модернизма: длинные жилые кварталы (один из них растянулся почти на 400 м) возвышались над широкими зелеными площадками, которые никак не использовались. В 1990-е годы на некоторых жилых домах появились балконы, а общее пространство между ними было украшено маленькими площадками для растений. К сожалению, они стояли пустыми, никто за ними не ухаживал.

Многие из женщин, собравшихся тем утром на газоне в центре Беролины, жили в этом районе более 40 лет. В тот день они впервые решили заявить свои права на общественный участок между зданиями. Коррин Роуз, психолог и городская активистка, убедила остальных пригласить агрономов из Берлинского университета им. Гумбольдта, чтобы вместе разбить небольшой общественный сад. К тому времени, когда я к ним присоединился, женщины успели натянуть садовые перчатки и высыпали чернозем в теплые грядки.

«За работу!» — весело крикнула мне разрумянившаяся женщина с копной седых волос. Мы высаживали базилик, чабрец, лавровый лист, перец и салат-латук. Мы перепачкались, но отлично провели время. Коррин перевела мне слова румяной немки: мол, несколько грядок они оставили, чтобы посадить там что-то вместе с детьми из местной начальной школы. Ее энтузиазм был заразителен. Этот сад оказался не просто «зеленым островком» в городе. Он стал инструментом социального взаимодействия.

Мы упустили этот аспект в нашем эксперименте в Нью-Йорке. Нам казалось, одного любования природой будет достаточно, чтобы повысить людям настроение. Нам стоило бы проверить, какой эффект дает активная работа с растениями. Но у нас есть результаты других исследований, которые свидетельствуют, что люди, добровольно ухаживающие за природой, дольше остаются счастливыми и здоровыми, чем прочие волонтеры[240]. Каждый раз, когда кусочек городского пространства превращается в общественный сад, отмечается благотворное влияние на людей, которые ухаживают за ним, и даже тех, кто проходит мимо.

Помимо прочего, «зеленые островки» улучшают экологию города. Растения и вода действуют как кондиционеры. Во время знойного корейского лета температура вдоль ручья Чхонгечхон в Сеуле на 3,6°C ниже, чем в окружающих районах. Растения очищают воздух от ядовитых частиц и производят кислород. Они уменьшают концентрацию углекислого газа. Создание специальных зон вдоль тротуаров для отвода дождевой воды, которые не засаживаются растениями специально, сохраняя пространство для природы, может сгладить ландшафт и уменьшить нагрузку на экологию.

Итак, мы знаем, что природа в городах делает жителей счастливее и здоровее, дружелюбнее и добрее, помогает выстраивать связи между соседями. Если мы обеспечим разнообразие, возможность чувствовать природу и работать с ней, мы решим главную проблему. Предпосылкой для архитектурной плотности должна быть биологическая плотность.

Часть II. Социальный инструмент

Мало кто станет спорить с тем, что жизнь на манхэттенских улицах заряжает энергией и внушает ощущение безграничных возможностей. На протяжении короткого пути до работы я наблюдал, как мужчина, выгуливавший собак, запутался в поводках питомцев; мексиканец срезал цветы на продажу; две женщины в коротких облегающих шортах отчаянно между собой ругались; продавец шаурмы обрезал куски мяса с шампура, одновременно разговаривая по мобильному телефону и прижимая его плечом к щеке; мимо прошелестела вереница детей в школьной форме — друг за другом и держась за руки. Навстречу вышагивали древние старушки с продуктами. Меня накрыла волна наивного энтузиазма, как и любого новичка в Нью-Йорке: я хотел со всеми познакомиться. Я задавал вопросы, мне помогали. Я ловил взгляды незнакомцев, собирал кивки, заговорщицкие улыбки и игнорирование. Жизнь в мегаполисе кипела, он был словно заряжен энергией. Как же непохоже на пустые улицы пригородов округа Сан-Хоакин!

Поэт XIX в. Уолт Уитмен в поэме «На Бруклинском перевозе» описал чувство единения, которое он испытывал во время случайных встреч с тысячами незнакомцев на улицах Манхэттена:

«Какие боги прекраснее тех, кто пожимает мне руку, чьи голоса,
любимые мной, зовут меня быстро и громко по имени,
когда я приближаюсь?
Что может быть крепче бесплотных уз, надежно меня связавших
и с женщиной, и с мужчиной, которые смотрят мне в лицо?
Что с вами сплавляет меня теперь и в вас перельет мои мысли?»[241]