Счастливый город

Архитектор Оскар Ньюман[258] побывал в комплексе в самые сложные времена и обнаружил, что социальный ландшафт полностью совпадает с проектной планировкой: «За общей территорией, которую делили не более двух семей, аккуратно следили и ухаживали, а длинные коридоры на 20 семей, холлы, кабины лифтов и лестницы, которыми пользовались 150 семей, были в катастрофическом состоянии, словно они никому не принадлежали и никто за них не отвечал». Общие придомовые площадки и огромные территории между зданиями, по определению Ньюмана, были незащищенным местом: когда никто не несет ответственность за общее пространство, оно постепенно превращается в свалку, начинает процветать вандализм. Через двадцать лет из комплекса переехали две трети жильцов. Конечно, для них остро стояла проблема бедности и плохого управления[259], но планировка тоже оказалась важна: кризис в Пруитт-Айгоу[260] набирал обороты параллельно с развитием района малоэтажной застройки буквально через дорогу. Там людям схожего достатка и социального положения удалось сохранить окружающую среду, когда Пруитт-Айгоу переживал самые сложные времена. В 1972 г. Управление жилищного хозяйства Сент-Луиса начало сносить здания жилого комплекса с помощью динамита.

Разумеется, планировка — только один из многих факторов, влияющих на ощущение счастья у жителей муниципальных квартир. Зачастую им приходится бороться с проблемой безработицы, бедности, потери социального статуса. Это могут быть неполные семьи или семьи, приспосабливающиеся к новой для себя культуре. Данные о том, что обитатели многоквартирных комплексов чувствуют себя менее счастливыми, несколько искажены учеными. Сравнив несколько сотен исследований по теме, Дэвид Халперн обратил внимание, что большинство из них проводились в комплексах социального жилья в самых густонаселенных городских районах в мире. А там проживали в основном бедняки в самом отчаянном положении. Иными словами, в опросах участвовали люди, чьи сложные обстоятельства, естественно, делали их менее счастливыми.

Сегодня очевидно, что эффект плотности населения не столь однозначен. Состоятельным людям комфортнее в многоквартирных высотках, чем бедным. Они в состоянии оплатить услуги консьержа и няни для ребенка, заплатить за техническое обслуживание, озеленение и украшение территории. Кроме того, выбирая место жительства, они влияют на его статус. Ощущения от дома всегда лучше, когда он показывает своим видом, кто там живет. Статус здания можно изменить и без физических трансформаций. Когда социальное жилье в центре Лондона, ранее пользовавшееся дурной репутацией, начало продаваться на открытом рынке, оно стало желанным объектом для покупателей среднего класса, которым нравится стиль ретро-модернизма.

Социальная и антисоциальная плотность населения

Организация пространства определяет качество социальной жизни и для обеспеченных людей. Это подтверждает старая поговорка: хорошие заборы помогают наладить отношения с соседями, особенно если они позволяют контролировать социальные взаимодействия. Рассмотрим пример Роба Макдоуэлла, дипломата, который купил апартаменты на 29-м этаже в элитном жилом комплексе 501 в Ялтауне, окрестностях Ванкувера. Роб был не женат, без детей, так что 47 м² казалось вполне достаточно, особенно учитывая великолепный панорамный вид на океан и далекие острова, который открывался из его французских окон в пол. Поверх других высоток из окна были видны лесистые склоны горной гряды Норт-Шор, а в пасмурные дни можно было даже любоваться видами поверх дымки, которая клубилась где-то внизу. Это место имело все преимущества: красивый вид, статусность и уединенность.

«Я был так счастлив, что приглашал всех друзей полюбоваться видом», — рассказывал мне Роб. Но время шло, и его настроение начало меняться.

Когда Роб выходил из своих апартаментов, он попадал в общий холл, куда выходили еще 20 квартир, и спускался на лифте, которым пользовались еще почти 300 человек. Когда дверь кабинки открывалась, Роб никогда не знал, кого увидит внутри, но почти никогда это не были его ближайшие соседи. Стоя на расстоянии не более полуметра друг от друга, практически в зоне личного пространства, не в состоянии контролировать длительность поездки, они избегали зрительного контакта и упорно смотрели на световое табло[261]. Как студенты из исследования Баума, Роб начал ощущать клаустрофобию. Вид из окна не спасал его от одиночества. «Поднимаешься на лифте, закрываешь за собой дверь и вуаля — ты один-одинешенек со своим прекрасным видом из окна, — делился Роб. — Я начал почти ненавидеть его».

Небоскреб в стиле ванкуверизма, который с таким успехом соединил два элемента — природный вид и высокий социальный статус, оказался неудачным инструментом. Это стало очевидно, когда в жизни Роба случились неожиданные перемены.