Счастливый остров

Конечно, влияние капиталистической системы и европейской культуры сказалось, и заметно сказалось, на экономике и быте островитян Рароиа. Они втянуты в товарные отношения, продают скупщикам копру и жемчужные раковины, покупают разные привозные товары и высоко ценят их. Они подчинились порядкам, установленным французскими властями. Они крещены, посещают католическую церковь, читают библию. Все это верно. Но все это, как хорошо увидел Даниельссон, остается лишь поверхностным налетом, еще не разрушившим ни экономического уклада, ни народных традиций, ни психического склада жителей острова Рароиа. Они продают продукты своего труда на деньги, но цены Деньгам не знают и покупают на них ненужные вещи. Подчинение начальству — лишь формальное, потому что для самих колониальных властей этот крошечный островок особой ценности не представляет и они поэтому передали управление местным вождям. Католическая религия воспринята островитянами с чисто внешней стороны: им нравится праздничное богослужение, колокольный звон, занятные рассказы в библии… По существу же традиции общинно-родовой эпохи сохранились на острове доныне.

Автор рассказывает обо всем этом в живой, занимательной форме, хотя и весьма несистематично.

Прочные навыки коллективизма в производстве и распределении; полнейшая нерасчетливость в потреблении; архаические формы брака и семьи — «парная» семья по терминологии Моргана и непризнание моногамного брака, который старались привить миссионеры, независимое положение женщин в семье и в обществе; коллективное воспитание детей и общераспространенный обычай приймачества — усыновления; необычайное радушие и гостеприимство; жизнерадостность и беззаботность; полное отсутствие преступлений — все эти характерные черты говорят о наличии остатков общинно-родового быта. Здесь еще сохранились простые, естественные отношения между людьми, исчезнувшие всюду, где господствует буржуазия, которая «не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного „чистогана“» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, стр. 426). На этом фоне особенно ярко выступают пороки капиталистического строя, доведенные до крайности в современную эпоху империализма.

Имущественное расслоение на острове Рароиа, конечно, весьма заметно, и оно порой сочетается с примитивными формами эксплуатации (см. стр. 166, 168 и др.), но это еще не классовый общественный строй. И вот этот-то своеобразный переходный общественный порядок обрисован автором книги ярко и наглядно, со всеми его хорошими и дурными сторонами.

Читатель встретит, пожалуй, с недоверием то, казалось бы, слишком идеализированное изображение быта и нравов островитян Рароиа, какое дает наш автор. Но в основе их лежат порядки, унаследованные от общинно-родового строя. Вспомним глубоко сочувственную оценку, какую давал этим порядкам Энгельс, — имевший в виду, правда, в первую очередь не полинезийцев, а индейцев Северной Америки. Энгельс писал по этому поводу:

«И какая чудесная организация этот родовой строй при всей ее наивной простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворянства, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без процессов — все идет своим установленным порядком. Всякие споры и недоразумения разрешаются коллективом тех, кого они касаются, — родом или племенем, или отдельными родами между собой… Хотя общих дел гораздо больше, чем в настоящее время, — ведь домашнее хозяйство ведется у ряда семейств сообща и коммунистически, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование для домашнего хозяйства, — тем не менее нет и следа нашего раздутого и сложного аппарата управления… Бедных и нуждающихся не может быть — коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины…»[4]

Конечно, на большинстве архипелагов Полинезии уже в XVIII в. складывались иные, более суровые условия жизни, частыми становились войны, аристократическая верхушка племени захватывала землю и держала власть в своих руках. Но на таких уединенных, мелких и сравнительно бедных островках, как острова Туамоту, архаические патриархальные порядки удерживались гораздо прочнее, в какой-то части они сохранились и поныне. Это своеобразие условий на острове Рароиа подчеркивает Даниельссон (стр. 59–62).

В наши дни мощного подъема освободительного движения в колониях, пробудившего национальное сознание всех угнетенных народов, представляется, однако, более чем сомнительным, что островитяне Рароиа не только остались полностью в стороне от событий, волнующих весь мир, но даже ничего о них не слышали. Очевидно, здесь сказалось присущее автору стремление уйти от политики, замолчать наиболее острые вопросы, несколько упрощенно представив своих «счастливых островитян».