Счастливый ребенок. Универсальные правила

Примечание:

«Комплекс неполноценности как он есть…»

Когда мы слышим фамилии великих людей, они представляются нам такими прекрасными рыцарями в блестящих доспехах, на белых лошадях, без всякого страха и, разумеется, упрека. На самом деле, это, как правило, далеко не так. Вот, например, основатель «индивидуальной психологии» Альфред Адлер, автор теории знаменитого «комплекса неполноценности»…

Самозабвенно любящий детей, полноватый, краснолицый, небольшого роста, он родился в небогатой еврейской семье, в детстве болел рахитом и не раз оказывался на волосок от смерти. Когда маленькому Альфреду было три года, его родной брат умер в их общей постели. Сам Альфред переболел тяжелейшей пневмонией, которую врачи посчитали смертельной и даже отказались от лечения ребенка. Но мальчик выжил.

Потом Альфред Адлер стал одним из первых четырех участников научного кружка Зигмунда Фрейда, а через несколько лет был избран первым президентом Венского психоаналитического общества. Впрочем, вскоре его идеологические разногласия с основателем психоанализа достигли своего предела, и он покинул свой пост, равно как и само общество.

Причем покинул не просто так, а забрал с собой треть сотрудников своего бывшего «гуру», чтобы основать собственную психоаналитическую организацию. Всей своей жизнью и, в частности, этим демаршем Альфред Адлер доказал верность и точность своей теории – теории «комплекса неполноценности». В чем же она заключается?

Альфред Адлер считал, что, поскольку ребенок длительное время остается зависимым от родителей, у него формируется целый комплекс ощущений, которые заставляют его чувствовать себя «неполноценным» – маленьким, слабым, ко многому не способным. И эта «неполноценность», точнее – желание как-то от нее избавиться, как считал А. Адлер, и определяет всю дальнейшую жизнь каждого человека.

«Человек, – как говаривал Максим Горький, – это звучит гордо», а потому он – человек – никогда не смиряется с собственной «неполноценностью». Чувствуя эту свою мнимую «неполноценность», он всю жизнь, назло врагам, старается ее преодолеть. И лес тот рубят, и щепки те летят.

Это желание человека преодолеть свою подсознательную, нажитую в детстве, неполноценность Альфред Адлер назвал «сверхкомпенсацией комплекса неполноценности», или, проще говоря, «волей к власти». Именно эта «сверхкомпенсация», по мысли ученого, и позволяет человеку развиваться, однако, она же и приводит его к невротическим расстройствам. Чтобы избежать этого, Альфред Адлер предлагал воспитывать в детях «социальное чувство». Он считал, что оно присуще нам биологически, однако, несмотря на свою генетическую природу, не развито в нас в должной мере.

Почему я сейчас об этом вспомнил? Потому что степень уверенности или неуверенности наших детей в самих себе (этот самый пресловутый «комплекс неполноценности») формируется у них при нашем непосредственном участии.

Если мы считаем возможным воспитывать своих детей через унижение и запугивание, этот комплекс разрастается. А потому, рано или поздно, наш ребенок, вошедший в силу, проявит свою волю к власти и свергнет родителя, то есть нас с вами. Пусть и не в прямом смысле этого слова «свергнет», но тут ведь достаточно и психологического свержения.

Он расправится с родительским авторитетом не задумываясь, послав нас, как глубокомысленно поется в одной песенке, на небо за звездочкой. Потом мы удивляемся, что наши дети как-то не очень хорошо себя ведут, проявляют всяческую непорядочность, а еще всеми силами хотят быть круче тучи. А какими прикажете им еще быть? Как там говорили на Руси-матушке? «Не пеняй на зеркало…» Вот-вот.

Желание ребенка доказать нам свою исключительность, его эпатаж, конфликтность, подростковый негативизм, наигранное высокомерие, дискредитация родительского авторитета – все это результат нашего отношения к ребенку. Мы его, вольно или невольно, унижали, запугивали, и он такое мнение о себе составил, что он «недоделок».

Но как с таким мнением о себе жить? Трудновато. Вот он и пытается восстановить свое реноме: «Я – cool, а предки – отстой». И что ты будешь с этим делать? Уязвленность есть, чувство собственной неполноценности и его сверхкомпенсация наличествуют, а социального чувства нету. Альфред, так сказать, Адлер.

Иными словами, перед нами всегда есть возможность выбора. Мы можем запугивать своего ребенка, чтобы он чувствовал себе неуверенно и до поры до времени нас слушался: «Из какого места у тебя руки растут?! Все изгадит, к чему притронется! Поубиваю!» Но велика вероятность, что потом он вернет нам с процентами эту нашу «родительскую строгость» (а точнее говоря – глупость).

Впрочем, есть и другой вариант – воспитывать и развивать в нашем ребенке «общественное чувство», по тому же самому Альфреду Адлеру, то есть такое чувство, которое позволит ребенку проявлять свои лучшие человеческие качества, причем не только в отношении абстрактных окружающих, но и в отношении нас – его родителей.

Тут ведь какая история? С окружающими – хочешь или не хочешь – приходится договариваться, подросток будет стараться быть с ними милым и в результате станет только лучше к ним относиться – таков закон психологии. А с нами-то зачем ему социальное чувство проявлять? Во-первых, мы – родители – от него никуда не денемся, а во-вторых, что еще мы можем ему дать? В общем, нет у него никакого мотива «выстраивать с нами отношения». Но если даже и есть, ему все равно «влом», ведь через себя и свое унижение переступать придется, а это то еще испытание…

Короче говоря, все тут на самом деле не так сложно. Особенно, если включить голову. Если мы демонстрируем ребенку свою силу, мы таким образом, во-первых, дискредитируем себя, во-вторых, заставляем его чувствовать себя неполноценным, а в-третьих, возбуждаем в нем внутреннее сопротивление. То есть, по сути, мы закладываем такую мину в фундамент наших будущих отношений, что лучше о перспективах этих отношений даже и не думать.

Напротив, если мы воспитываем в своем ребенке социальное чувство, то результат получается обратный. Ребенок будет знать, что родители его любят, что и он сам, и то, что он делает со своей жизнью, – это для них важно. А еще он привыкнет быть добрым, внимательным и чутким.

Не запугивая ребенка, когда он делает что-то неправильно, но поддерживая его всякий раз, когда он делает что-то правильно и хорошо, можно достичь потрясающих результатов.

Например, когда ребенок начинает понимать, что есть его вещи и чужие, правильно поддерживать его готовность делиться с окружающими тем, что у него есть. Но с чего бы ребенку это делать, тогда как он, по логике вещей, должен демонстрировать в этом своем юном возрасте «кризиса трех лет» апогей собственнического инстинкта?

Рецепт прост: всякий раз, когда он делает что-то, что, в принципе, должно улучшить его отношения с окружающими (например, поделился с ними фруктами), необходимо создать эффект положительного подкрепления. Для этого достаточно просто эмоциональной реакции взрослых: «Какой у нас растет добрый и внимательный ребенок!» Это можно кричать хоть хором и не скупиться. Ребенку это будет нравиться, и он захочет соответствовать этому гордому, хотя пока и не очень ему понятному званию – «добрый и внимательный».

Но можно поступить и по-другому: например, сказать ребенку, что если он не будет делиться с окружающими, то с ним никто не будет дружить. Даже если ребенок это и поймет (хотя, конечно, он поймет это как-то очень по-своему и незатейливо), он не станет от этого ни добрее, ни лучше. Но зато теперь он будет постоянно неуверен в себе, и, рано или поздно, мы обнаружим его на консультации у психотерапевта – несчастного, растерянного, не знающего, как ему правильно строить отношения с другими людьми.

Так от кого зависят эти результаты? Наверное, повторять не нужно.