Счастливый слон

– Это Шишкин. Работа конца девятнадцатого века. На мой взгляд, она малоизвестна, это, знаете ли, скорее этюд, разработка. Именно поэтому картина не подписана. Но у нас есть заключение эксперта, это Шишкин, никаких сомнений тут быть не может. И потом, вы же видите, вы, несомненно, узнали его характерный стиль, не могли не узнать. Поздравляю. Редко можно встретить такого ценителя нашей русской живописи, достойной...

И в таком духе он продолжал говорить еще минут пять. Это тоже мне что-то напоминало, и тоже почему-то в шаржированном, гротескном варианте. Но я не стала на этом концентрироваться, а за отпущенное время попыталась собрать в кучку все, что знала на нужную тему, раз уж у меня оказался такой вкус. Имя Шишкина, собственно, ассоциировалось у меня только с одной вещью – оберткой от конфеты про медведей. Да, там тоже были какие-то сосны... Собственно, она так и называется – «Утро в сосновом лесу», так что сосны там просто обязаны быть. Может быть, это и имелось в виду под «стилем»? А что с другими его картинами? «Золотая нива»? Нет, это тоже, кажется, конфеты. Не знаю я никаких других картин Шишкина. Если это вообще Шишкин. Хотя, строго говоря, почему бы и нет? К тому же эксперт подтвердил. Но если это и правда Шишкин, да еще малоизвестный, он должен стоить хренову тучу денег. А главное – где, где я могла видеть его раньше? Я определенно видела эту картину. Вот только вспомнить бы наконец...

Моим терзаниям положил конец Сашка. Ему, наверное, надоело стоять тут, пялясь в мутную стенку. Он мягко, но решительно развернул меня и повел, продолжая обнимать за плечи, назад, к свету, музыке и людям. Хозяин шел за нами, продолжая токовать об искусстве вообще и достоинствах этой картины в частности, но в шуме и блеске я уж и тем более не могла выступать достойным собеседником, так что все как-то замялось. Остался только невнятный осадок. Мы еще немного пофланировали в светской толпе, но скоро свет в зале притух, зато замигали со всех сторон яркие сполохи, а музыканты на сцене подсобрались и вдарили вовсю. Началась дискотека. Вполне возможно, устроители вечеринки имели в виду что-то другое, например, концерт авангардной музыки, но мы с Сашкой так этого никогда и не узнали, потому что не выдержали и ушли.

На следующий день настырный звонок в дверь оторвал меня от прогулок по интернету. Чертыхаясь и спотыкаясь о тапки в темной прихожей (откуда, интересно, берется такое количество обуви на полу, если живешь одна?), я распахнула дверь. На площадке стоял молодой человек в синем комбинезоне и с сумкой через плечо.

– Новинская? Елизавета Дмитриевна?

– Да.

– Вам открытка. Распишитесь.

Он сунул мне какой-то замусоленный блокнот, и я, не приходя в сознание, поставила свою подпись в месте, отмеченном корявой галочкой. Молодой человек удовлетворенно кивнул, вытащил у себя из-за спины огромный сверток в серо-коричневой бумаге и торжественно вручил его мне.

– Что это? – в ужасе спросила я.

– Открытка, – радостно ответил мне молодой человек, повернулся и исчез в лифте.

Сверток был немаленький, хотя довольно плоский. Размером больше полуметра в длину и почти столько же, чуть меньше, в высоту, но, когда я взяла его в руки, оказался неожиданно легким. Поскольку молодой человек уже смылся и допрашивать все равно было некого, я вернулась в квартиру. Зажгла в прихожей свет, присела тут же на табуреточку и попыталась расковырять обертку.

Под ней прощупывалось что-то твердое, но плотно завернутая бумага не поддавалась. Еще раз ругнувшись, я решительно встала и пошла на кухню, где у меня жили хозяйственные ножницы.

Раз-два, раскуроченная бумага отползла в стороны, и оказалось, что я держу в руках... Вчерашнюю картину с выставки! Да-да, ту самую, с соснами и кусочком воды. Шишкина! Сашка! Ненормальный! И ведь вот партизан, ни ухом не повел, ни словом не обмолвился. Когда только все успел?

Глупо, но я страшно обрадовалась. Хотя – почему глупо? Получать подарки, тем более неожиданные, тем более желанные, всегда приятно. Не то чтоб я уж очень хотела именно эту картину, но я на нее смотрела, а он заметил, и запомнил, и не поленился... Да еще ведь надо было хозяина уговорить... Нет, очень и очень приятно.

Вот только денег они, наверное, с него за это содрали... Шишкин, да с экспертизой, да... Внезапно я осознала, что именно мне напоминали вчерашние токования хозяина выставки о роли личности в искусстве. Да это ж один в один Нэнси, уговаривающая очередного клиента! Значит, он, в смысле хозяин, с самого начала хотел эту картину продать? И еще неизвестно, кто кого уговаривал. Выходит, вся эта выставка из частного собрания – тоже такой вариант галереи, что ли? А почему же тогда картины висели где-то в глубине, так, что их нужно было специально искать?

И тут же сама себе ответила – а вот именно для того, чтобы искали. Чтобы искали, и спрашивали, и думали, что это не для продажи. Как лучше всего впарить что-то русскому человеку? А сказать, что это не продается! Ну сильны! А какой маркетинг!