Счастливый слон

Ну, пейзаж. Ну снег, ну березка на первом плане, вороны на ветках. Подпись художника в правом нижнем углу. Иогансен. Трещинки, краска потемнела – все как положено. Я немного поскребла краску ногтем, пытаясь определить толщину слоя – ничего. Перевернула картину – холст, подрамник, гвоздики. Нет, ничего не вижу. Я вам и не эксперт.

И что с этим делать? Главное – продавать или нет? Так, в галерее, я выручу за нее тысячи три. Да еще рама, которую надо сделать, да еще налог... Да еще непонятно, купит ли кто-нибудь ее вообще. У меня таких тридцать семь, не считая тех, что уже висят на продажу.

Я позвонила по номеру, который мне оставил Олег. Он схватил трубку на первом гудке.

– Олег? Добрый вечер. Вы знаете, я, пожалуй, соглашусь.

– Ангел! Ангел Елизавета Дмитриена!

– Подождите, это не все. Я соглашаюсь частично. Я не хочу продавать вам восьмую картину. Только пятую. Согласны?

Пятая была та самая, которую я распаковала.

– А восьмую никак?

– Нет. Я вспомнила, что у меня тоже есть клиент, которому нравятся именно такие пейзажи.

Это я, конечно, прямо на месте соврала, и, прямо скажем, довольно по-дурацки, но это было неважно.

– Ужасно жаль. Елизавета Дмитриевна, а не могли бы вы тогда уступить мне еще двадцать четвертую картину?

Я схватилась за описание. Двадцать четвертой была картина вообще другого художника, правда, тоже северный пейзаж. Ерунда какая.

– Возможно, Олег. Я подумаю и над этим. Но мы не обсудили вопрос цены.

– Это не вопрос. Сколько вы за них хотите?

– По пять тысяч евро за каждую, – ответила я, зажмурившись от собственной наглости.

– По три. Ну хорошо, с половиной.

– Ничего себе. Я иду вам навстречу, а вы еще со мной торгуетесь?

Сговорились на четырех. С четвертью.

В Москву мы с Олегом возвращались вместе. Поскольку все картины были оформлены на меня, мы решили, что проще будет так и вывозить. Олег не отходил ни на шаг, оказыая мне всевозможную и даже несколько утомительную помощь. Все прошло гладко, хотя я и раньше не стречалась в этом месте с какими-то сложностями.

Олега встречала машина. Я еще не успела сообразить, не опасно ли мне садиться в чужую машину на родной территории, а уже весь багаж был погружен, и Олег услужливо открывал передо мной дверцу. «Ладно, не пропаду», – решила я, садясь.

Меня довезли до галереи, помогли выгрузить все картины и отпустили в лучшем виде, очередной раз рассыпавшись в благодарностях. Деньги Олег отдал мне наличными, а от официального оформления продажи отказался, заверив меня, что клиенту это не важно. Единственное, о чем он меня попросил – отдать ему листы с описанием этих картин из коллекции. Но отдавать нумерованные листы, нарушая порядок бумаг, я решительно не захотела. Тогда он попросил сделать хотя бы ксерокс с описания этих двух картин, что я тут же и произвела. На этом наше общение с господином Белоподольским, специалистом по вопросам искусства, оказалось завершенным. Я вернулась к своей обычной суетной светско-торговой жизни и, признаться, довольно быстро забыла об этом эпизоде.

В конце февраля в ЦДХ проходил очередной антикварный салон. Я пришла туда в самый первый день работы, когда простых посетителей еще мало, а экспозицию изучают в основном свои, такие же интересанты, как я. Не то, что я всерьез рассчитывала найти там что-то для себя, в смысле, для галереи, но всегда интересно посмотреть на достижения коллег.

Я пробродила по выставке около часа, и в глазах у меня начинало слегка рябить от изящных безделушек, драгоценностей в старинных оправах и мебели на выгнутых ножках. Картин было немного, впрочем, на антикварных салонах их много и не бывает. Я встретила нескольких знакомых, поболтала о том-о сем, и уже почти собралась уходить, когда увидела на стенде крупного антикварного магазина еще несколько картин. На автомате я подошла поближе – посмотреть, и среди прочего увидала знакомую вещь.

Это была моя картина. Ну, не моя конечно, но лично мной купленная, а потом проданная еще тогда, в Копенгагене. Та самая, из коллекции, по которой так убивался знаток искусства Олег Белоподольский. Сперва я как-то глупо обрадовалась, точно встретив старого знакомого, и только потом удивилась, вспомнив, что он вымаливал ее у меня для злобного клиента. Недолго, однако, клиент наслаждался трофеем. Хотя – мне-то какая разница, я свое заработала. Кстати, интересно, за сколько они тут ее продают?

Я зашла на территорию стенда и небрежно спросила у девушки-продавца, указывая на картину:

– А вон тот пейзажик почем у вас?

Девушка как-то слегка дернулась, пробормотала: «Минуточку, пожалуйста», и скрылась за ширмой ар-нуво, которая отгораживала от посетителей внутреннюю часть стенда. Через секунду она появилась оттуда в компании вальяжного господина с бородкой, очевидно, владельца.

– Вот, – указала она на меня. – Дама картиной интересуется.

Немного удивленная всей этой возней, я, тем не менее, снова задала свой вопрос, адресуясь уже к господину.

– Сколько у вас стоит эта картина?

– Эта? – как-то с придыханием переспросил господин. – А вы в качестве кого интересуетесь?