Счастливый слон

– Да помню я. Счас, погоди, мне надо сообразить.

Ой, может, все-таки обойдется? Здорово я сообразила про эти бумаги.

– Алло! Лиз? Ты тут?

– Да-да, конечно.

– Я все придумал! Ты скажи этому своему, Кацарубе – пусть сделает все бумажки! Какая ему фиг разница – одно, другое? Заплати ему там, что положено, только пусть быстро. Скажи, что для меня, так что чтоб в лучшем виде. Лады, Лиз? Черт, у меня другая линия. – Да? Алло? – И снова мне. – В общем, договорились, да, Лиз? Я тебе еще позвоню.

Опаньки. Такого варианта я как-то не ожидала. И что теперь делать?

А ничего не делать. Вернее, делать, как он сказал. В конце концов, кто я ему? Партнер? Вот пусть и получит, что заказывал. Кацаруба, так Кацаруба. Что мне, больше всех надо, что ли? Надоели эти игры дурацкие. Вернее, если они все играют без всяких правил, почему я должна быть честнее всех?

На следующий же день я сняла со стены пейзаж «Шишкина» и отвезла его Кацарубе. Сказала, что для Сашки, по спецзаказу, чтоб сделал в лучшем виде. Уже через три дня все было готово, и сашкин шофер забрал у Кацарубы упакованную и оформленную картину со всеми бумагами.

На майские праздники я оказалась предоставлена сама себе. Праздники эти тоже наступили как-то неожиданно, хотя и совсем по-другому, чем, скажем, тот же Новый год, потому что их-то как раз я действительно не ждала. Но поскольку меня в этом месте никто не спрашивал, делать было нечего.

Делать было нечего совершенно во всех отношениях. Город опустел, люди разъехались по загородам и заграницам, трудящиеся солидаризировались я уж не знаю, с кем и как, магазины зачем-то позакрывались... Я запоздало жалела, что не присмотрела себе какого-нибудь симпатичного аукциончика ну хоть где, все было бы лучше, чем сидеть в четырех стенах...

Нет, я, конечно, не сидела на одном месте, куда-то выбиралась, ходила гулять, читала какие-то книжки, много думала. Но радости все это не приносило. Прогулкам не благоприятствовала погода, чтению... С чтением было странно. Попервости, только приехав в Москву, я, соскучившись по кириллице в свободном доступе, скупала книжки тоннами и читала взахлеб. Все казалось мне если не новым словом в литературе, то интересным чисто этнографически, я глотала серьезные романы, перемежая их дамскими детективами и получала искреннее удовольствие от всего. Теперь же почти каждая книжка, попадающая мне в руки, раздражала меня своей бессмысленностью. И это спустя всего год... Мама дорогая, неужели я прожила здесь целый год? И правда, по крайней мере почти – я приехала в конце мая. Однако. Так, не успеешь обернуться, и жизнь закончится. Мне ведь тоже стало на год больше... Среди всего этого я умудрилась забыть про собственный день рождения. К тому же, кажется, круглый. Но это-то как раз даже и хорошо, с тех пор, как мне исполнилось двадцать пять, я больше не люблю этот день, пусть лучше мне навсегда останется тридцать девять. А вот почему про него забыли все остальные?

Хотя кто – остальные? Московские родственники имеют полное право вообще ничего не знать. То же самое относится и к Сашке... Я, слава богу, не внесена у него в подарочный реестр. Мама знает, как я отношусь к дням рождения, Женька мог с легкостью забыть, если ему никто не напомнил, а вот бывший муж...

Ник позванивал мне время от времени, но разговоры у нас получались малосодержательными, грустными и, наверное, обидными для него. Потому что я, во всяком случае, никогда не упускала возможности сказать что-нибудь неприятное. А как же – так ему и надо, пускай знает. Это в случае, если ему вообще удавалось мне дозвониться. Из-за разницы во времени поймать меня дома было не так-то легко, а на мобильном я научилась разпознавать американские звонки и просто не брала трубку. Может, он как раз и звонил... Даже наверняка... Хорошо бы – и вправду, а то обидно как-то... Хотя – какая мне разница? Совсем уж с ума сошла – заедаться на бышего мужа за непоздравление меня с чем-то там, да еще сама вспомнив об этом с изрядной задержкой во времени... Вообще непонятно, чего я на него заедаюсь, и зачем я вообще о нем думаю, делать мне больше нечего...

В этом-то, похоже, главная и беда. Нечего. Только сиди и думай, да еще мысли такие странные попадаются.

Вот, например, про деньги. Нет, даже про Америку. Вернее, про то и другое сразу.

Конечно, до того, как началась вся эта история, мне очень даже нравилось жить в Америке. Я привыкла к ней, прижилась и вполне полюбила, но, если смотреть на какие-то глубинные процессы, то как бы... Как бы не приросла. Конечно, спустя пятнадцать прожитых лет эта страна совершенно не была мне чужой, может быть, только слегка чужеватой, как, например, грушевая ветка, привитая на яблоню-дичок. Ну, или, для большего сходства – наоборот, если бы такое пришло в голову какому-нибудь безумному садоводу.