Счастливый слон

Наконец, после бесконечного многочасового перелета, скорченного сидения без сна в узком самолетном кресле, очередей в тесный туалет и суетливого толкания в проходе, утомительного ожидания в очереди на паспортный контроль, общения с неулыбчивыми суровыми пограничниками и отвратительно долгого получения багажа, аэропорт «Шереметьево-2» выплюнул меня, одуревшую, изрядно помятую и почти побежденную, в толпу нетерпеливых встречающих, где я немедленно угодила в объятия двоюродного брата Мишки.

Я с раннего детства не люблю, когда меня тискают, целуют и вообще трогают, и делаю исключения разве что только для самых близких людей, а Мишка еще курит, как паровоз, вся его одежда пропахла застарелым табачным дымом, и усы у него колючие. Но я все стоически вытерпела, и даже улыбаться не перестала (спасительная американская выучка – что бы ни случилось, keep smiling, держи улыбку – за пятнадцать лет, оказывается, въелась в меня глубже, чем я могла ожидать), и задавала нужные вежливые вопросы, и слушала его пространные суетливые ответы, и весело щебетала, и наконец мы подцепили мой чемодан и повезли его к выходу, на стоянку, и вышли за расползающиеся двери аэропорта, в подмосковное раннее утро, и я вдохнула поглубже, желая получить в измученные легкие порцию свежего воздуха...

Не получилось. То есть вдохнуть-то, конечно, получилось, а вот с воздухом вышла заминочка. Удивленная, я вдохнула еще раз, полным ртом, что было совсем уж напрасно: дым, углекислый газ, никотиновые пары, бензин, асфальтовые испарения, выхлопы машин – все что угодно попало в мой несчастный организм, кроме вожделенного кислорода. Так бывает высоко в горах, где воздух сильно разрежен, – дышишь-дышишь, а толку чуть. Но в горах хотя бы все остальные компоненты натурального происхождения и пахнут свежестью. Н-да. А еще говорят: волшебный воздух родины, сладкий и приятный дым отечества... Интересно, они это самое и имеют в виду или все-таки что-то другое? Может, у них какая-то другая родина? Хотя почти наверняка та же самая, потому что очень многие в своих описаниях трогательного момента упоминают о том, что у них перехватило дыхание. Ну точно, как у меня. Вот оно, оказывается, как бывает-то. Будем считать, что и я приобщилась к благодати.

Мишка тем временем, не замечая моей борьбы с окружающей средой, бодро потрусил куда-то вдаль, волоча за собой подпрыгивающий всеми колесиками на неровном асфальте чемодан. Он явно направлялся к выходу с парковки и никакого намерения сесть в машину не проявлял. Я, сделав усилие и окончательно запыхавшись, догнала его.

– Миш, а куда мы идем-то? Ты разве не на машине?

– На машине, конечно. Как еще?

– А где же она? С парковки-то мы вышли...

– Не волнуйся, Лизка, все будет. Что же я, лох какой, на этой парковке вставать? Тут они, знаешь, какие деньги лупят. Я там вон встал, не доезжая чуток, две минуты – и будем в машине.

Я покорно потелепалась за ним, и действительно, не так уж и далеко, за петлей поворота, на выезде, у обочины стояла целая вереница запаркованных машин. Мишка, очевидно, был здесь не единственным умником. Мы подошли к небольшому пикапчику неопределенного зеленоватого цвета, и Мишка достал ключи.

– Садись, устраивайся, я пока сумку твою в багажник закину.

Я села. Сиденье подо мной как-то подозрительно скрипнуло. Мишка, справившись с моей сумкой, сунул ключ в замок зажигания, повернул его там со скрежетом, мотор заскрипел, зачихал, завелся – и мы поехали.

Потом я привыкла, конечно, но тогда, в первый раз, это показалось мне чудом. В смысле то, что мы вообще могли как-то передвигаться на этом агрегате. Но ведь ехали. Машина тряслась, дребезжала, вибрировала и скрипела разными местами, пытаясь, очевидно, развалиться на ходу, и я искренне не могла понять, какая, собственно, сила заставляет ее детали держаться вместе. Да еще и перемещаться при этом в пространстве.

– Миш, – осторожно спросила я, – это у тебя какая машина?

– «Девятка», новая совсем, год назад взял, – гордо ответил он. – Нравится?

– Девятка – это что? – не поняла я.

– Ну «Жигули» же, ВАЗ, – пояснил Мишка. – Скажи, как хорошо делать стали, не хуже иномарки.

– Д-да, – вежливо согласилась я, покрепче вцепляясь в сиденье. Очевидно, главной движущей силой здесь была любовь.

Чтобы не зацикливаться на машине, я стала смотреть в окно. Березки там, лесочки, все такое милое, зелененькое. А там, глядишь, и доедем с божьей помощью. В конце концов, приехал же Мишка на ней в аэропорт.

Но березок вокруг было как-то маловато. Вдоль дороги торчали все больше рекламные плакаты с непонятным мне содержанием, а скоро их сменили какие-то огромные строения, судя по всему – магазины. Когда мы уезжали, ничего этого и близко не было, надо же, как отстроились. Я увидела знакомый сине-желтый значок «Икеи». Здорово.

Нет бы мне продолжать любоваться красотами, но я случайно перевела взгляд на дорогу и чуть не завизжала. Прямо на нас пер сбоку огромный джип. В последнюю секунду Мишка подал чуть вправо, джип тоже выровнялся и проскочил. Я перевела дух.

– Ты видел, Миш? Кошмар какой!