Счастливых бандитов не бывает

— Да, награда пол-лимона деревянными, — добавил Каскет.

— Сделаем, что можем! — Евгений кивнул еще раз, более заинтересованно.

Домой Каскет приехал далеко за полночь. У особняка в подножии Лысой горы дежурили две машины с братвой. Прикрываемый со всех сторон охранниками, он вошел в дом, взяв с собой еще четырех человек.

Спина зудела, в ванной он глянул в зеркало и рассмотрел длинный рубец от чуть промахнувшейся пули. Будто раскаленный прут приложили. Однажды он так делал и видел, какой остается след. Хотя Каскет устал как собака, однако спал беспокойно и много раз просыпался. И сны снились кошмарные, хотя ни один не запомнился.

В начале шестого позвонил Гарик. Он был сильно пьян, но очень доволен.

— Жора, я тебе их нашел! — сразу сообщил он. — Мой парень, Евгений, постарался. Двое мудаков особняк Нобельзона вскрыли, который картины толкает… Самого его грохнуть хотели… У них «ТТ» и шапочка с дырками. Но дебилы полные, нажрались вусмерть, хозяин нажал тревожную кнопку, охрана их и повязала. А там Женькин кент, он ему отзвонился, тот мне, а я тебе! Видишь, какой я кореш? А ты на меня гнал…

— Где они сейчас? — перебил Каскет.

— Там же, на месте, в «Шамбале». Я сказал, чтоб не оформляли ничего, пока не скомандуем.

— Правильно, Гарик, молодец! Я тебя не забуду!

Каскет отключился и тут же набрал Скелета.

— Срочно гони в «Шамбалу», там охрана двух козлов схавала, похоже, наши. Езжай туда, забери их, вези на четвертый склад, а я подтянусь!

* * *

Так плохо еще не было. Однажды, года два назад, они, пьяные, поехали на новую дискотеку, куда-то в район Ростсельмаша. Долго бродили там по закоулкам, часа два ночи было, никакой дискотеки не нашли, конечно, но было весело, ржали, как кони. А потом на стройку попали, хрен знает, откуда там стройка взялась. И Гиря провалился в какой-то колодец, сломал лодыжку, и вообще думали, сдохнет там. Агафон не мог понять, куда он пропал, звал его, а Гиря из-под земли откуда-то матерился, выл от боли и… ржал. Да, они напугались тогда здорово, но все равно было весело. Потому что пьяные. Потому что дома еще литр бражки. И море по колено.

Но сейчас им было не до смеха. Гире что-то отбили, наверное. Он почти не мог разговаривать, только хрипел и выкатывал глаза. Не надо было ему стрелять… Агафону заехали дубинкой по голове (сразу вспомнил Контрабаса, как он темя иракцу проломил), было много кровищи, сейчас она смерзлась в ледяную корку, типа шлема. Или типа маски на морде. И, главное, оба лежали на холодной земле в позе «ласточки», это было хуже всего. Лежали и всё. Только не трезвели. Это, наверное, потому что мозги расшибли там, в доме, когда брали их. В голове муть, в груди — словно рыбу мороженую проглотил целиком. Охранники в черной форме чего-то медлили, ходили кругами, порой садились греться в свою машину.

— Эй, чего ждем? — крикнул Агафон. — Ментов вызывайте!

Впервые в жизни он мечтал оказаться в теплой ментовке, к тому же те обязаны врача вызвать. Ну, а то, что потом на зону идти придется, так рано или поздно…

Потом приехали какие-то крутые на «бэхах» и огромном «мерсе» типа фургона. Они о чем-то коротко переговорили с охранниками, взяли Агафона с Гирей, как мешки с картошкой, и закинули в фургон. Охранники опомнились, всполошились — наручники-то, наручники! И то правильно. Наручники сняли, вернули, Агафон чуть не обоссался от радости: значит, их выкупили! Братва выкупила: смелые парни им нужны! Хотя обращались с ними недружески, но все равно на душе стало легче.

Привезли на какой-то закрытый пустой рынок: завели то ли в подвал, то ли в склеп, там все ящиками и коробками заставлено, дальше туши говяжьи висят, и духан, как на бойне. Агафон, хоть и пьяный, но сразу понял, что тут им ничего хорошего не светит, не выйти им больше отсюда. Показалось даже, что когда-то в жутком сне он это место видел — туши ободранные, красно-желтые.

Как в воду смотрел. Руки-ноги связали им с Гирей и на свободные крюки подвесили вниз головой, так что, когда раскачивались, волосы мели по бетонному полу. Четыре бойца встали перед ними, лиц не видно, одни ноги. У троих зимние ботинки на толстой подошве, тупорылые такие, а у четвертого — туфли с загнутыми кверху носами. Носы острые, а сами туфли, наверное, осенние, холодные. И этот, в туфлях, он больше всех лютовал и бесился. Зябко ему на месте-то стоять.

— Ну, давай, рассказывай, откуда ствол этот у тебя и чего наделать с ним успел…

И по почкам. Да так, что сразу ясно: жалеть их никто не собирается, забьют насмерть за этого… Как там его… Мудозвона…

— Да у брательника взяли… у старшого! — Агафон еле ворочал языком. Кровь прилила к голове — вот-вот лопнет…

— Мы и стрелять-то не собирались, только пугнуть если… Гиря случайно шмальнул два раза, но не целился, хоть у этих, черных, спроси…

— Откуда у твоего старшого ствол? Когда ты его взял?

— Контрабас на Кавказе воюет, оттуда и привез…

Влом было объяснять подробности, в голове стучало, как молотом. Мысли путались.

— А взял я вчера, нет, позавчера. Точно, в субботу!

— Значит, вчера в Каскета ты стрелял! А кто заказ дал?