Счастливых бандитов не бывает

Серьезные преступники сами телефонов не носят и трубку не берут. На всякий случай. На какой именно случай — никто не знает. Правда, когда-то Дудаева ликвидировали ракетой, наводящейся по сигналу спутникового телефона, но вряд ли кто-то станет столь сложным и дорогим способом расправляться с криминальным авторитетом. Если захотят — придут и застрелят. Пээмовский патрон стоит пять рублей, а самонаводящаяся по радиолучу ракета — миллион долларов. Есть разница? Так что не в ракете дело. Может, боятся, что их местоположение запеленгуют? Так те, кому надо, и так знают, где их найти… Или прослушки опасаются? А остронаправленные микрофоны на что, или лазерные сканеры?

Как бы то ни было, а пошла мода не носить мобилу лично. Первым Антон начал, а потом и другие переняли. Для такого дела есть Проводник. Вот Паяло и был Проводником: принимал все адресованные Смотрящему звонки, фильтровал их, докладывал хозяину, а по команде Босого звонил и связывал его с нужными людьми. Понты, конечно, потому что по телефону Проводника можно и местонахождение хозяина определить, и все разговоры прослушать. Но понты или не понты, а укрепилась такая мода в уголовном мире.

Фома Московский — фигура крупная, значительная, поэтому вопрос, брать трубку или нет, перед Босым не стоял. Тем более они лично знакомы и как-то на этапах пересекались…

— Слушаю, Саныч, слушаю, уважаемый, — голос у Босого скрипучий, под стать внешности. Как напильником по стеклу.

— Приветствую, Василий, — в тон отозвался тот. — Мы к вам нашего друга направили, Жору Каскета. Слыхал небось?

— Чего ж не слыхать… Самый молодой «законник». Его лет в двадцать шесть короновали?

— В двадцать пять. Толковый пацан, доверие оправдал. Ты к нему прислушайся, да помоги, если надо…

Босой насторожился.

— А зачем вы его направили? И в чем помогать?

— Да в чем надо, в том и помоги! — раздраженно ответил Фома, не обратив внимания на первую часть вопроса. — Лишнего он у тебя не попросит… И имей в виду, он не от себя говорит, он от всех нас говорит. От меня, от Буржуя, от Шмайсера…

— Так что надо-то?!

— Надо, чтоб ты знал: вы за него в ответе. Это я тебе тоже от всего Общества передаю. Бывай здоров, Василий!

В трубке запикали короткие гудки.

Босой молча ткнул трубу обратно Проводнику. Проковылял к окну, выглянул: у ворот толкались несколько рыл, объясняли что-то охране. Проковылял к другому окну: вдалеке катил свои серые воды Дон-батюшка. Босым его звали за то, что, уходя от ментов, выпрыгнул из поезда в одних тапочках. Февраль, снег, минус пять… Пока до жилья дошел, ноги и отморозил, несколько пальцев отчекрыжили, вот с тех пор и ковыляет. Проковылял к двери, опять к окну, опять к двери…

Стоявший в углу Паяло понял: хозяин чем-то взволнован, он вне себя, вон как разбегался по комнате… Лучше уйти от греха с глаз долой… Он выскользнул в холл.

Босой действительно был взволнован. Странный звонок. Очень странный. И очень от него говном воняет. С каких-таких дел московские авторитеты посылают своего ставленника в Тиходонск? С каких дел возлагают ответственность на местных воров?

Он сел за стол, подпер руками голову.

Конечно, когда-то давно так и было: приехал вор-гастролер в город, объявился в местной общине и работает. Если с ним что-то случится: менты примут или кто-то на перо посадит, тут же приезжает разборная бригада и спрашивает: как так получилось? Нет ли здесь предательства, злого умысла или неуважения к собрату по профессии? Но это совсем другая песня! К тому же времена эти давно канули в Лету: сейчас никто не объявляется хозяевам, а значит, работает на свой страх и риск… А вот так — посылать вроде как наместника, да еще под ответственность хозяев, такого никогда не было! И что теперь делать Смотрящему?

Дверь открылась, заглянул верный Паяло.

— Что там еще?

— Колотуха пришел, и еще два дебила с ним…

— Колотуха? — Босой напрягается, вспоминает. — А на хера он мне сдался?

Босой недоволен. Он разнервничался, боль в груди обострилась, он как раз собирался прилечь, отдохнуть…

— Они в «Старом Арбате» были, на контроль ставили…

Паяло мнется на пороге, смотрит в пол. Потом добавляет:

— Морды им разхерачили. В лоскуты порвали…

— «Арбат»? Это что? — спрашивает Босой.

— Новая забегаловка на Темерницкой…

— Кто их послал туда?

— Да Батон…

Босой матерится.

— А чего ж он ко мне идет жаловаться?!

— Батон слетел с катушек, — сказал Паяло, не скрывая презрения. — Бухой он. Ему все пох…

Да, тиходонская община лежала в дерьме. Никто никого не боится, всякая шелупень что хочет, то и делает…

— И мне пох! — рассвирепел Босой. — Может, мне самому их по точкам водить?! Может, я сам должен «крыши» ставить?!

Он ударил кулаком по столу, поднялся. Движение оказалось слишком резким, Босой болезненно поморщился, оперся о стол. Батон его до самых печенок достал. Был он никто, никем и остался, пусть даже сейчас две бригады под ним, пятнадцать человек — такие же уроды, как он сам. Колотуха из их числа.