Счет

Конечно же, время, проведенное в Брайаре, было чудесным. Моя хоккейная команда три раза выигрывала национальный чемпионат, а что касается учебы, то я всегда был в списке самых лучших студентов. Малопонятная мне политика на втором курсе стала единственным предметом, по которому у меня были проблемы и который я закончил с оценкой B+. Хотя мне не нравится думать об этой оценке, потому что с ней связано много всякого другого дерьма, о котором я предпочел бы забыть. Так что без сомнения можно сказать, что я начал успешную научную карьеру: на отлично сдал вступительные экзамены в юридическую школу Гарварда и поступил туда только благодаря своим заслугам, а не фамилии моих родителей.

Но учеба никогда меня особо не волновала. Я не прыгал от радости, когда пришли результаты экзаменов в Гарвард. И точно не буду делать «колесо» потому, что буду учиться там.

Всегда предполагалось, что я пойду учиться в юридическую школу. Родители меня никогда к этому не принуждали, но не стану притворяться: особой страсти я к этому тоже не питал. В отличие от своего брата, который живет и дышит юриспруденцией. Он обожает свою работу в фирме и говорит, что каждый раз, входя в зал суда, чувствует себя живым. Те же самые чувства испытывают Гаррет и Логан, когда выходят на лед.

А я? Я никогда ничего такого не чувствовал, не любил ничего до такой степени, чтобы кипела кровь и оживало все тело.

По крайней мере, я не чувствовал ничего подобного до того пятничного вечера, когда «Ураганы» в пух и прах разгромили лидера дивизиона. И сегодня опять, когда я отрабатывал с ними упражнение бросков по воротам и абсолютно каждый мальчишка выполнил его на отлично.

– Дин, ты не слушаешь!

Сердитый голос Дакоты выдергивает меня из моих размышлений.

– Прости, малышка. Я задумался. Что ты говорила?

– Ничего, – бурчит она.

Похоже, Дакота очень расстроилась из-за моего невнимания, а значит, она говорила мне что-то важное. Я подтаскиваю к ней металлический стул, поворачиваю его и сажусь верхом, положив руки на спинку.

– Поговори со мной.

Она обиженно надувает губы.

– Я задала тебе вопрос.

– Ну и ладно, спроси меня снова. Обещаю, что в этот раз буду слушать внимательно.

– Ты можешь… – остальная часть вопроса вылетает одним большим словом, – научитьменякататьсянаконьках?

– Можно помедленнее? – с улыбкой спрашиваю я.

– Научить меня кататься на коньках, – повторяет Дакота.

Я хмурюсь.

– Ты не умеешь кататься на коньках?

Малышка медленно качает головой.

– Почему бы и нет… что мне стоит?

Я потрясен. Как можно жить в Новой Англии и не уметь кататься на коньках? Это же просто кощунство!

– У мамы хватало денег, чтобы отправить на уроки катания только одного из нас, Робби старше, так что пришлось его. Но в один прекрасный день он станет знаменитым хоккеистом, поэтому ему нужно было научиться кататься.

Дакота говорит твердо и решительно, но от меня не ускользают затаившиеся под ее бравадой нотки обиды. Мое сердце сжимается, словно от боли. У нас с братом и сестрой никогда не было таких проблем, пока мы росли. Наша семья владеет большим состоянием, и нам ни разу не приходилось чем-то жертвовать. Саммер ходила на уроки балета и плавания. Мы с Ником учились хоккею, ездили на хоккейные сборы, у нас была вся необходимая амуниция.

На прошлой неделе я не соврал Элли: жить жизнью Дина – это просто офигенно круто. Я всегда получал все, чего хотел.

Но сейчас, глядя на расстроенное личико Дакоты, я чувствую себя избалованным, неблагодарным засранцем.

– Это значит, что у тебя нет своих коньков? – медленно спрашиваю я.

Она снова качает головой.

– Какой у тебя размер ноги?

– Не знаю. Маленький!

Я усмехаюсь.

– Дай мне посмотреть на твой ботинок.

Она быстро стягивает ярко-розовую кроссовку и протягивает ее мне.

Я проверяю размер, отдаю ей кроссовку обратно и, поднявшись со стула, подхожу к большому металлическому шкафу, где хранятся коньки мальчиков. Большинство из них очень большие для нее, но, немного порывшись, я нахожу на нижней полке пару «бауэрсов», которые вполне могут подойти ей.

Я протягиваю Дакоте потертые черные коньки.

– Попробуй эти.

Ее огромные голубые глаза наполняются ужасом.

– Но это же мальчишечьи коньки! А я хочу девчачьи!

Я вот-вот рассмеюсь. Но Дакота вот-вот заплачет, и я вздыхаю.

– Ладно. Не переживай, малышка. Посмотрим, что я смогу сделать, хорошо?

Я убираю гадкие мальчишечьи коньки обратно в шкаф и плотно закрываю дверь, пока она не разрыдалась.

В этот самый момент в комнату заглядывает тренер Эллис.

– Твоя мама пришла, – говорит он девочке.

Я в страхе жду, когда он заметит ее охваченное паникой лицо и накажет меня за то, что я расстроил ребенка, но, обернувшись, вижу широко улыбающуюся Дакоту.

– Пока, Дин! – Она спрыгивает с ящика и вылетает из комнаты.

Эллис улыбается мне.

– Милый ребенок, правда?