Счет девять. Дураки умирают по пятницам. И опять я на коне

Я хотел было ответить, но нас прервала Берта Кул. Она воинственно встала в дверном проеме с деревянным духовым ружьем в одной руке и нефритовым Буддой — в другой.

— Не думай, что я собираюсь таскаться с этим утильсырьем, — выпалила она.

— Ты намеревалась обговорить гонорар, не так ли?

— Ты чертовски прав. Намеревалась.

— Тогда тебе лучше пойти на последний контакт с клиентом.

— Последний контакт, — отпарировала "Берта, — будет, когда я определю размер гонорара. Я не собираюсь доставлять это ему на дом, словно мальчик-посыльный. Я все обдумала. Дональд, ты должен признать, что в финансовых делах Берта кое-что смыслит… Можно хорошо обыграть это. Ты возьмешь эти вещи и вручишь им: Расскажешь, каким путем удалось их вернуть. Не признавайся, что все было так чертовски легко и просто, как рассказал мне. Немного приукрась. Расскажи о своих умозаключениях, только не начинай с середины. Начни с первооснов. Расскажи ему обо всем, что связано с тем лифтом. Разукрась все хорошенько.

— Он может обидеться.

— Пусть обижается и катится к чертям. Мы должны получить свои деньги. Он уже оценил это утиль-сырье # девять тысяч баксов. Мы вернем ему украденное и избавим от головной боли.

Я покачал головой:

— Так не пойдет, Берта, нет!

— Что, черт побери, ты имеешь в виду под «не пойдет»?! Я говорю о деньгах!

— Я тоже говорю о деньгах, — сказал я. — Давай. рассуждать логически. Если б, чтобы отыскать эти вещи, потребовался месяц, мы могли бы устроить большую игру. Мы же вышли на них и захватили сама знаешь как быстро. Мы не сможем расписать это как большую работу. Ну а поскольку это дело, как ни верти, относительно небольшое, почему бы не приуменьшить его и не заявить, что мы проделываем подобное каждый день перед завтраком? Мы пошлем ему счет за оперативную работу за один день, добавив стоимость проезда на такси и еды, а также непредвиденные расходы. Мы встанем на ноги благодаря новым клиентам. Когда-нибудь что-то понадобится друзьям Крокетта, и тогда они придут к нам, узнав о нас от него.

Берта поморгала и изрекла:

— Я обдумаю это. Отложу решение до утра. Может быть, ты и прав.

— Я уверен, что прав.

— Хорошо, Дональд. Забери утиль-сырье.

Я сказал:

— Если ты даешь мне персональное поручение, я отвезу утиль-сырье и позволю ему рекламировать нашу работу.

— Это дело, — одобрила Берта и буквально впихнула вещи мне в руки.

— Мне позвонить по телефону и сказать, что ты сейчас придешь к нему? — спросила Элси Бранд.

Я с минуту поколебался, потом улыбнулся:

— Нет, я хочу посмотреть на лицо этого типа, когда верну ему пропажу. Эта дыра во флагштоке не могла быть просверлена, если кто-либо из домашних не знал об этом. Другими словами, это должно быть внутренним делом. Хочу узнать, не сам ли Крокетт-второй организовал пропажу этих вещей, а затем для прикрытия позвонил нам. А если так, то почему он это сделал?

— Не будь с ним жестким, — предупредила Берта.

— Без необходимости не буду, — пообещал я.

— А как быть с фотографом? Не может же он быть вором! — сказала Берта.

— Может, — ответил я, — но на сей счет у меня другое предположение.

— Какое именно?

— Я вовсе не уверен, что фотограф знал про идола в фотокамере.

— Почему?

— Потому что он был завернут в полотно.

— И о чем это говорит?

Я объяснил:

— Предположим, некая женщина загорелась желанием заиметь этого божка и она знает, что наилучший способ вынести его — это спрятать в фотокамеру. Эта «Спид грэфик», где находился идол, снабжена широкоугольным объективом. Другими словами, этим фотоаппаратом без перезарядки можно сделать только один снимок. Обычно им пользуются, чтобы сфотографировать гостей за столом, и последним в эту ночь фотограф собирался сделать именно такой снимок. Кто-то, кто знал фотографа и его фотоаппараты, мог быть абсолютно уверен в том, что спрятать нефритового божка надежнее всего в этой камере. Таким образом, некая женщина, которая вознамерилась заполучить статуэтку, использовала в своих целях Лионеля Палмера, чтобы достать для нее каштан иТ огня. Затем осталось зайти как бы мимоходом в палмеровскую студию, задать несколько вопросов, а возможно, и договориться о свидании с ним, самым отвратительным мерзавцем, какого только можно себе представить, дождаться удобного случая, открыть заднюю крышку фотоаппарата, забрать божка и удрать.

— А при чем тут полотно? — спросила Берта.

— Фотограф мог спьяну засунуть полотно в камеру, но он не мог завернуть в него божка так аккуратно. Явно женская рука.

У Берты алчно блеснули глаза.

— Послушай, — сказала она, — меня осенило. Скажи ему, что в данный момент ты не можешь открыть, где обнаружил божка, потому что продолжаешь работать, чтобы привлечь виновного к ответственности. Это позволит проработать еще четыре-пять дней. Ты послоняешься возле фотостудии и увидишь, кто туда придет.

— Я не собираюсь слоняться возле этого парня неделю, он мне противен, — заявил я.

— Тогда я сама за него возьмусь, — решила Берта. — Мы повозимся еще немного, а потом представим Крокетту полный отчет. Докажем или то, что фотограф виновен, или то, что он только инструмент.