Счет девять. Дураки умирают по пятницам. И опять я на коне

Сын сразу замолчал, — голос отца был похож на удар хлыста. Несколько секунд прошло в молчании. Я продолжал дымить сигаретой. Несмотря на все мои усилия, у меня дрожали руки, но очень хотелось надеяться, что никто этого не заметил. Теперь можно было или утонуть, или выплыть. Если они опять позвонят в полицию, со мной будет кончено. На сей раз это действительно сочтут за шантаж, и меня без раздумий выкинут с работы.

— Думаю, Лэм, нам надо кое-что обсудить, — сказал Биллингс-отец, и они с сыном направились в кабинет, оставив меня одного.

Появился большой соблазн встать и уйти. Теперь, когда фишки-ставки были на середине стола, я начал сомневаться, хороши ли у меня карты. Если они все-таки решатся позвонить в полицию, то я окажусь поверженным в прах. Если же этого не сделают, мне придется работать над делом, которое было так ужасно, так безнадежно запутано, что выигрыш можно было оценить как один шанс из тысячи.

В этом удобном кресле — увы — я чувствовал себя как на электрическом стуле. На лбу выступили капли пота, ладони вспотели. Я был зол на себя за то, что не мог держать в узде свою нервную систему, но пот продолжал буквально струиться.

Джон Карвер Биллингс Первый вскоре вернулся и уселся в кресло напротив меня.

— Лэм, — сказал он, — мы готовы вам все рассказать, но нужно заранее обговорить один пункт.

— Что такое?

— Мы бы хотели быть уверены, что активность полиции, поставившей под сомнение алиби моего сына, не является результатом действий вашего агентства. Это так?

— Пора бы вам повзрослеть, — с горечью воскликнул я. — Ваш сын потратил столько усилий и средств, чтобы создать себе это алиби. Но с самого начала оно было прозрачным, как папиросная бумага. Оно бы все равно долго не продержалось. Я-то знал, что оно не продержится. И сыну вашему следовало понимать, что оно не устоит под натиском полиции. Я пытался докопаться до проблемы, зачем ему понадобилось это алиби, и затем предпринять что-нибудь, что его могло бы как-то оградить от дальнейших неприятностей, ни в коем случае не полагаясь на сфабрикованные им факты, — все это, поверьте, было очевидно с самого начала. В результате мне не заплатили пятьсот долларов, выданных нам в качестве компенсации за Проделанную работу. Полиция разыскивает Лэма как шантажиста. И вообще, я могу лишиться работы… Моя коллега в бюро, Берта Кул, так напугана, что в любую минуту может расторгнуть наше партнерство: она уже дала поручение банку не оплачивать больше подписанные мною счета… Вот что получилось, и все из-за моего искреннего желания цомочь вашему сыну, вместо того чтобы просто тянуть без зазрения совести из него деньги и называть это работой… Ну, мистер, теперь я ответил на ваш вопрос?

Джон Карвер Биллингс-старший с достоинством кивнул.

— Спасибо, мистер Л эм, это безусловно исчерпывающий ответ на мой вопрос.

— Мы с вами потеряли три или четыре дня и, возможно, несколько тысяч долларов наличными. Может быть, теперь пора поговорить серьезно и о деле?

— Что вы знаете о Бишопе? — задал вопрос Биллингс.

— Не много. Скорее всего то, что печатала пресса: всю информацию я получил из газет.

— В газетах не было упоминания нашего имени в связи с делом Бишопа.

— Да, вы правы, этого в газетах не было. Но полиция в курсе всех ваших усилий по установлению алиби на вечер вторника. Я тоже в курсе. Спрашивается: зачем это было вам нужно? Вначале я считал, что это связано с несчастным случаем на дороге, с наездом. Сейчас думаю, что это что-то посерьезнее… Полиции пока неизвестно ни одного случая убийства, совершенного во вторник ночью, поэтому я стал-разыскивать такое убийство, до которого она еще пока не докопалась.

— И вы его нашли?

— Я нашел Джорджа Бишопа.

— Вы хотите сказать, что нашли его самого, вы нашли…

— Нет, не поймите меня превратно. Я нашел дело Бишопа. Я побывал у его вдовы.

— И что же она вам рассказала?

— Я хотел узнать, не имела ли она молодого любовника, не спланировала ли заранее убийство своего мужа. И подумал, что именно в этом месте ваш сын должен появиться в этом деле. Он не мог себе позволить скандала и он хотел эту женщину.

— И что же она все-таки рассказала?

— Все, что вы могли от нее ожидать.

— Может быть; то, что я жду от ее рассказа, и то, что ожидали вы, — абсолютно разные вещи.

— Можете считать и так. Я получил ответ на свой вопрос — именно это я и ожидал от ее рассказа.

— Для меня это пока не имеет большого значения, — сказал Биллингс-старший.

— Для меня тоже.

Он помолчал, глядя на меня с опасением.

— Теперь вы будете, мистер Лэм, уклончивы в своих ответах?

— Поставьте себя на мое место.

Он опять долго обдумывал мой ответ.

— Дайте мне возможность поговорить с вашим сыном о миссис Бишоп и выслушать, что он будет говорить.

— Вы опять на ложном пути, Лэм, — усмехнулся Биллингс. — В этой ситуации молчание было моим лучшим оружием, поэтому я не открывал рта. — Биллингс откашлялся. — То, что я собираюсь вам рассказать, Лэм, должно быть строго конфиденциально.

Я кивнул, продолжая молча курить сигарету.