Счет по головам

Последующие двадцать четыре часа шеф ее охраны, деликатно зондируя засекреченные сети, снабжал нас подробностями и прогнозами. Внукоровский слизень, патрулировавший в незаселенных местах, обнаружил бренную плоть советника Рикерт как внутри, так и снаружи слипстримовской кабины, стоявшей у неохраняемого соевого поля за Индианаполисским куполом. Советник, по всей видимости, стала жертвой МОБИ. Ее служебная система, чей первичный контейнер Внукор подверг скрупулезнейшему допросу, доложила, что Рикерт, садясь в тубусную кабину под своей башней в Индианаполисе, уже знала о поразившей ее инфекции. Она приказала своему служебному персоналу, чтобы они, используя предоставленные ей привилегии, вывели кабину из города, а затем выбросили из транспортной сети. МОБИ оказалась такой вирулентной, а визоловая защита советника такой стойкой, что тело Рикерт в итоге внутриклеточной схватки разорвалось на части. Произошло это, к счастью, в кабине, поэтому заражению подверглись всего два-три километра площади, причем в сельской местности. Быстрая реакция Рикерт и надежность ее персонала предотвратили катастрофу в пределах купола. Коронер объявил, что спасти мар Рикерт невозможно, и Внукор кремировал далеко разлетевшиеся останки.

Открылась заманчивая вакансия, и наша гостиная превратилась в штаб военных действий. Весь Кабинет трудился без отдыха. Элинор, как свежеиспеченный советник, вряд ли могла надеяться на такой пост, однако без боя сдаваться не собиралась. Все рекомендации и похвальные отзывы, набранные за несколько карьер, были пущены в дело. Мне час от часу делалось все страшнее.

— Ты ведь не думаешь, что это совпадение, нет? — пытался я вразумить ее. — Сначала твое назначение, потом это. Кто-то хочет тебя подставить, не понимаешь разве?

— Расслабься, — сказала она. — Я знаю, что у меня нет ни единого шанса. Это просто разминка такая, вступление в игру. Люди удивились бы, если б я не попробовала.

Рано утром неделю спустя Эл принесла мне в постель кофе с кексом и утреннюю визолу.

— К чему бы это? — спросил я, хотя по озорному излому ее бровей уже знал к чему.

Мы переехали на временную квартиру, заняв 207-й этаж башни Уильямса в Блумингтоне. В будущем мы планировали купить ферму в этом округе, среди вязовых рощ и ржаных полей. График Эл, и так уже достигший марафонского уровня, стал еще напряженнее — ведь теперь она стала региональным представителем СТД. Я болтался по кампусу, стараясь приспособиться к новым условиям.

Через пару недель случилось событие, затмившее собой все предыдущие. Мы, не подавая никакого заявления, получили разрешение на ретрозачатие. Игнорировать это мы не могли: таких разрешений выдавалось всего сто тысяч в год на все СШСА. Из всех наших друзей и знакомых их получили две-три пары, не больше. Я реального ребенка уже несколько десятков лет не видал (имитированные то и дело мелькали в комедиях). Мы были так ошарашены, что не знали, как отвечать.

— Не волнуйтесь, — сказал секретарь отдела рождаемости, — все реципиенты реагируют примерно так же. Некоторые и в обморок падают.

Элинор, явно далекая от обморока, деловито заметила:

— Не знаю, могу ли я взять на себя дополнительную ответственность в такой сложный период.

— Вы хотите отказаться от разрешения? — не поверил своим ушам секретарь.

— Я этого не говорила, — поморщилась Элинор, взглядом призывая на помощь меня.

— А… это мальчик или девочка? — спросил я.

— Это ведь зависит от вас, верно? — ответил он с лукавой улыбкой и с театральной внезапностью добавил (вся его работа, как я предполагал, заключалась в том, чтобы делать сто тысяч звонков в год и преподносить незнакомым людям самый ценный в жизни подарок): — Мой вам совет: поезжайте-ка вы в Трентон, в Национальный Приют. Там все и выясните. Это вас ни к чему не обязывает.

Около часа мы с Эл просидели в молчании, держась за руки. Потом Эл расплакалась. Слезы капали у нее из глаз и катились по щекам. Я обнял ее, совсем одурев от такого зрелища.

Она вытерла глаза и сказала насморочным голосом:

— О ребенке не может быть и речи.

— Полностью согласен, — сказал я. — Это было бы самой большой глупостью в нашей жизни.

В Национальном Приюте у нас взяли образцы тканей для рекомбинации, но сделано это было в последнюю очередь. Мы сидели в процедурной на хромовых табуретах, и медсестра-дженни скоблила ложечкой щеку Эл с внутренней стороны. Мы двое суток не принимали визолу — вещь опасная, но необходимая для получения чистых образцов ДНК. Генри информировал меня, что весь Кабинет работает в красном режиме. Это показывало, как сильно напряжена Элинор. Этот coitus mechanicus, искусственный половой акт, обещал для нас стать самым плодотворным из всех возможных.

В первую очередь нас провели в кабинет к доктору Деб Армбрастер. Она нам объяснила, что в наше время детей воспитывают совсем не так, как раньше.