Считать виновной

На этот раз возможностей одного лишь сварливого доктора Стейнера оказалось недостаточно. Требовалась помощь больничного хирурга. Миранду погрузили на паром «Дженни Б» – по такому случаю был организован дополнительный, экстренный рейс – и в сопровождении Стейнера отправили в Басс-Харбор. В больницу позвонили заранее – огнестрельное ранение в правое плечо, пациент в сознании, кровяное давление стабильное, кровотечение под контролем, – и там их уже ждали. Паром отошел от пристани с двумя пассажирами, тремя членами экипажа и трупом.

Чейза на борту не было.

В это самое время он сидел в кабинете Лорна Тиббетса и пытался отвечать на бесчисленные вопросы. Отвертеться не удалось; как-никак погибла женщина. Полиция уже начала расследование, и Чейзу пришлось выбирать, как выразился Лорн Тиббетс, между допросом и камерой. Разговор затягивался еще и потому, что некоторые вопросы начальнику полиции приходилось повторять, поскольку свидетель – а Чейз пребывал пока в таком статусе – время от времени отвлекался.

Пришел ли паром в Басс-Харбор? Не ухудшилось ли состояние Миранды? И когда у Лорна закончатся наконец эти дурацкие вопросы.

Его отпустили в два часа ночи. Выйдя из полицейского участка, Чейз невольно поежился, хотя погода стояла вполне теплая, по крайней мере для Мэна. Согласно расписанию, следующий паром в Басс-Харбор должен был отправиться только утром. Успокаивало лишь то, что Миранда в безопасности. Он позвонил в больницу, и его заверили, что пострадавшая отдыхает и ее здоровью ничто не угрожает.

Оставалось только решить, куда отправиться и где переночевать.

Только не на Чеснат-стрит. После всего случившегося семья Деболт уже никогда не будет считать его своим, а он никогда не сможет находиться под одной крышей с Эвелиной. Теперь уже ничто не связывало его ни с Деболтами, ни с Тримейнами, ни с наследством богачей, ни с их прошлым. Он чувствовал себя так, словно заново родился. Словно очистился от всей многолетней грязи.

Постояв в нерешительности, Чейз сел в машину и поехал в Роуз-Хилл.

Коттедж показался ему холодным и неприветливым, каким-то безжизненным, словно вся та радость, что когда-то наполняла его, испарилась давным-давно. Лишь спальня хранила немного тепла. Здесь они с Мирандой занимались любовью, и здесь еще хранилась память о той ночи.

Чейз лег на кровать, закрыл глаза и попытался представить ее запах, нежность ее кожи, но это было примерно то же самое, что и пытаться поймать в воде собственное отражение. Ты протягиваешь руку, пытаешься его схватить, а оно ускользает из-под пальцев.

Вот так же ускользнула и Миранда.

Она не нашего поля ягода, – сказала однажды Эвелина.

Чейз лежал и думал о Ноа, Ричарде, Эвелине. О своем отце.

Да, Эвелина права. Миранда – не их поля ягода.

Она намного лучше.

* * *

– Не всегда все хорошо кончается само по себе, – объявила мисс Сент-Джон. – Иногда для этого кому-то нужно потрудиться.

Наставление, как и предложенную чашку кофе, Чейз принял молча. Опыт подсказывал: в реальной жизни счастливый конец случается куда реже, чем в сказке. Подтверждением тому служил хотя бы его собственный брак.

Но на этот раз все будет иначе. Я сделаю все по-другому. Знать бы только, что ей нужен я.

Потягивая кофе, Чейз машинально почесывал устроившегося рядом Оззи. Спешить было некуда; он вполне успевал на двенадцатичасовой паром, который должен был доставить его в Басс-Харбор. К Миранде.

Ночь прошла беспокойно. Ворочаясь с боку на бок, он раздумывал о том, есть ли у них шансы на будущее. Призрак брата не давал забыть о себе, и отмахнуться от него было не так-то легко. Всего лишь несколько недель назад Миранда любила – или думала, что любит, – его брата. Ричард принес ей немало горя. И вот теперь появляюсь я, еще один Тримейн. После всего, что сделал ей Ричард, может ли она поверить в меня?

Как много всего произошло за последние несколько дней. Ситуация менялась с калейдоскопической быстротой. Всего лишь неделю назад он называл ее убийцей, а теперь безоговорочно верил в ее невиновность. Простит ли она те ужасные, жестокие слова, что были сказаны совсем недавно и еще свежи в памяти? Может ли любовь, настоящая любовь, вырасти там, где пролито столько яда?

Хотелось верить, что да, может.

Но сомнения оставались. Мучительные сомнения.

Когда в десять часов в дверь постучала мисс Сент-Джон с приглашением на утреннюю чашечку кофе, Чейз откликнулся с радостью, хотя и подозревал, что предложение вызвано не только заботой о соседе. По городу уже расползлись слухи о ночном происшествии, и мисс Сент-Джон, всегда чутко настроенная на такого рода сигналы, несомненно, хотела бы удовлетворить понятное любопытство.