Сдавайтесь, Herr Braun!

Сдерживаться уже получалось с трудом, и я не только руки распустил, но и весь распустился, вжимая в себя эту соблазнительную сирену морскую.

Богиня в бикини попыталась выскользнуть из моих рук, бормоча:

— Нет, мой херр! Из-за твоих знаков внимания все и так считают, что мы с тобой спим!

— Тебя тоже расстраивает, что это не так? — сокрушаюсь я, не отводя взгляда от голодного блеска в глазах вредной девчонки.

Хочет ведь меня, стерва! Где только силы нашла так долго отталкивать меня и отказываться от удовольствия? Зачем сейчас оттягивать неизбежное? Ни одна до неё не могла устоять даже дня, а эта ведьма уже херову тучу дней меня изводит!

Она ведь не думала, что после того как, ныряя, манила меня белой попой в крохотных стрингах, я ее отпущу нецелованную?

— Пусти, я никогда не стану одной из твоего гарема! — сопротивляется Холодова, трепыхаясь в тисках моих рук.

Всё-таки даже у умных женщин логика такая многоступенчатая, что при попытке ее понять можно надолго загреметь к мозгоправу.

— Сказал же, разгоню всех, не тупи, пожалуйста, Тая! Я только тебя хочу! — рычу я на Холодову, потому что ее дурацкие отговорки никак не вяжутся у меня с таким, как у нее, мышлением.

Но, кажется, до Таи только сейчас доходит, что я не шучу и не лгу. Я давно взрослый мальчик и давно был готов остепениться, и даже постичь религию моногамии. Отдавать все содержимое мохнатых шариков одной женщине. Я не идиот, чтобы не понять, что Холодова делиться своим мужиком не будет ни за какие коврижки.

Повернув к себе козу упрямую, обхватил ладонями ее щеки, заставляя смотреть мне в глаза. Хочу, чтобы верила мне, чтобы перестала на моих нервах чечетку отплясывать.

Взгляд Таи заметался от моих глаз к губам и обратно. Такая растерянная, милая и без своей обычной напускной брони. Холодные тонкие пальчики ослабли на моих плечах и скользнули к затылку, зарываясь ноготками в короткие волосы.

В затылке коротнуло, младший рвал шорты в клочья, вопя, что Тая сделала тот самый шаг, что я ждал. В иной раз я бы с ним не согласился, но сейчас все вышло из под контроля. Я слишком сильно скучал, каждый день как заколдованный закрывая глаза, мечтая о ней.

— С самого Китая только ты, — успел рвано выдохнуть я, считая, что она должна это знать.

Мгновенно накрыло. Яркой вспышкой. Впился в пухлые, слегка дрожащие губы. Подхватил свой улов под круглые ягодицы и понес на берег, где среди огромных черных валунов был крохотный пляж для двоих.

Бесконечные ноги Таи обвили мою талию, младший продолжал выжигать дыру в моих шортах, а я не мог остановиться, шагая к берегу и оставляя красные отметины на длинной белой шее.

Вкусная, как швейцарский шоколад с морской солью. Капут моему терпению! Член затвердел так, что можно кораллы в пыль растолочь его пульсирующей башкой.

Ее шелковая кожа соприкасалась с моей, словно Тая хотела свести меня с ума. Терлась моя девочка, разгоняя по моим венам электричество. От градуса моего возбуждения море слегка заштормило, подпинывая меня в зад крупными пенящимися волнами.

Стоило опуститься на колени, опрокидывая свою русалку на песок, как трансформаторная будка в мозгах взорвалась. От первого её стона, едва я слизал с отвердевшего соска капли воды. От того, как ее тело моментально отозвалось на жадные ласки моих рук, выгибаясь и дрожа под моими ладонями.

О том, что мои императорские чресла снова без чехла, подумать уже было нечем. Сорвал с роскошного тела крошечные тряпки и не мог насытить ни глаза, ни рот. Как последний маньяк впивался в губы, шею, грудь. Жадно, словно дикое животное, стянул резинку шорт и толкнулся в тугую горячую плоть. Без прелюдии, без подготовки.

Сорвавшийся протяжный крик с губ моей женщины сработал как ведро виагры. В спину впились острые коготки, и мой ответный рык не заставил себя ждать. На необитаемом острове, вдали от цивилизации, во мне вскипел первобытный инстинкт — взять эту самку, слиться воедино, подчинить и обладать ею до полного опустошения. Пока все, что по ее вине в яйцах скопилось, не выплесну.

Перекинув ее ноги на свои плечи, вогнал младшего на всю длину, получив порцию крышесносных стонов. Сжав сильнее ее бедра, задвигался быстро и глубоко, до собственных хрипов и стонов. Шизел от вида подпрыгивающей упругой груди и трахал, будто наказывая за дни простоя младшего.

Чувствуя каждый миллиметр пульсирующей нежности, врезался, набирая скорость, словно выжечь хотел всех, кто был до меня. Стереть и сделать только своей. Даже пытаться притормозить не мог. Словно солдат, в увале дорвавшийся до женщины, драл и тискал красавицу. Долбился в бархатные объятия, зверея с каждой секундой.

Обхватил ладонью тонкую шею, не позволяя вздохнуть. Тая взмахнула ресницами, показав мне блеск опьяненного сознания в затуманенной вселенной ее глаз.

Сомнений больше не осталось. Бабы, конечно, народ ушлый. Могут и оргазм симулировать, и в глаза похоти нагнать. Но безумие настоящей неподдельной страсти в зелёно-карем огне было истинным. И царапины на моей спине тоже идеально синхронно появлялись с её стонами и криками.