Сделаем Испанию снова великой!

Четвёртый значимый регион — Оман, более известный нам сегодня, как Оманский султанат. В данный момент Оман — это часть Оманской морской империи.

Оманская морская империя фактически контролирует восточноафриканское побережье от Мозамбика до южных рубежей Африканского рога, то есть, побережье Суахили. Оманская морская империя — это прямой наследник португальской морской империи в Индийском океане.

Два основных центра этой империи — Маскат, сердце исторического Омана, и Занзибар. Что иронично, к текущему моменту Маскат был менее важен для империи, чем Занзибар.

Занзибар испанцы захватили в 1794 году, после примерно 2 лет попыток его захватить, начавшихся ещё в 1792 году. Захват Занзибара испанцами, очевидно, инициировал разложение Оманской морской империи.

Захватив в 1794 году Занзибар, испанцы фактически стали владыками побережья Суахили, доминацию над которым они окончательно утвердили по итогам пятой карательной экспедиции, проведённой ими на побережье Суахили в 1797 году.

Если что, всё это происходит исключительно на относительно узкой прибрежной полосе — пока что вглубь континента испанцы даже не думают продвигаться. По простой причине — побережье ещё не успокоили.

Физическое порабощение более чем сотни племён — основные последствия пяти последовательных испанских карательных экспедиций (в 1792, 1793, 1794, 1795, 1796 и 1797 годах).

Геноцидом испанцы не промышляли — это орудие устрашения употреблялось колонизаторами только в отношении самых упорных племён. Всем остальным предоставлялась возможность доказать свою пользу их новым владыкам.

Главный способ заполучить расположение испанцев — привести рабов в один из испанских портов, промышляющих работорговлей. Иными словами, местному населению была дарована возможность перенести урон с себя на окружающие их племена.

Если ты полезен испанцам, ты в шелках — иногда даже буквально. Тут, правда, стоит уточнить, что быть полезным испанцам — это про экономическую активность, приносящую казне доход, а не конкретные деяния.

Например, можно также заниматься торговлей с испанцами — испанские власти не строят препятствий местным торговцам. По крайней мере, номинально. Перегибы на местах — вопрос другой.

Торговля облагается налогами, следовательно, торговля несёт доходы испанской казне. Если ты доказал «хорошее» владение испанским языком местным властям, платишь достаточно налогов и не занимаешься преступной деятельностью — пожалуйста, ты приобретаешь все права полноценного подданного испанского короля. То есть, уравниваешься в своих правах с обычным испанцем.

Это не так сложно, на самом деле. Испанцы в течение 5 лет покоряли побережье Суахили, и к моменту пятой карательной экспедиции на территории оригинальной Мзимы, в 1792 году бывшей всего лишь рыбацкой деревней, существовал уже целый «Испанский» квартал.

Испанским его называли потому, что здесь обитали торговцы африканского происхождения и прочие представители среднего класса, причём как испанского происхождения, так и местного, африканского происхождения.

Правда, большинство испанцев старалось селиться в другом квартале. Впрочем, не столько из своего расизма, сколько из более простых соображений.

«Губернаторский» квартал, как можно понять по названию, был прибежищем губернатора и его администрации, и защищался он соответствующе — при губернаторе была целая рота солдат с парой орудий, а сам квартал был ограждён достаточно мощным забором и находился на небольшой возвышенности.

Именно поэтому здесь селились самые богатые и знатные испанцы — в поисках банальной защиты от местных на случай их восстания. Ну, а также потому, что здесь буквально по соседству была, собственно, колониальная администрация.

Правда, тут же стоит уточнить, что «испанский» квартал был заселён преимущественно местными, но здесь же жили и испанцы, недостаточно богатые и знатные, чтобы занять жилое пространство в «губернаторском» квартале.

В «губернаторском» квартале же жили также и местные представители высшего класса — дети племенных вождей, принятые в качестве обеспечивающих мир заложников, сами племенные вожди, представители прежней арабской элиты и так далее.

И, разумеется, расизм был, и хотя по меркам того времени он был просто ничтожным, ведь Артём избавился к 1797 году от большинства расистских нормативно-правовых актов, по меркам нашего времени он был чудовищным. В первую очередь потому, что люди продолжали вести себя, во многом, по-прежнему.

Расизм остался, на самом деле, примерно на том же уровне, просто его проявления стали менее явными глазу. Да, условный судья не может более в своём решении указать, что он принял сторону такого-то подданного потому, что он белый, в отличие от другого подданного.

Но он всё равно имеет изначальное предубеждение против чёрного подданного, и он может подсознательно, а может сознательно, но примет может, в целом, справедливое решение, но менее справедливое, чем то, какое он бы принял в отношении европейца.