Сделаем Испанию снова великой!

— Потому что я не принадлежу этому времени, — внезапно, Артём открыл свой самый важный, самый страшный секрет.

— В каком смысле? — и, как того и следовало ожидать, Марианна подобным откровением была совершенно шокирована.

— В буквальном смысле, Марианна. Моё настоящее имя — Артём. Я умер в другом времени. Я умер в эпохе, отстоящей от нашего текущего времени на две сотни лет, — встав с кровати и облокотившись на стену около двери, Артём раскрыл свою истину вновь. На этот раз, более подробно.

— Судя по всему, это не шутка. К сожалению, у тебя есть отвратительная привычка расплываться в улыбке каждый раз, как ты шутишь, и, к счастью, я не имею неудовольствия вновь видеть её. С другой стороны, это, на самом деле, очень многое объясняет в твоём поведении, — оценив лицо Артёма, а также его весьма «интересную», «недоверчивую» позу возле двери, Марианна сделал вполне понятный вывод. Наконец, к счастью или нет, её опасения по поводу правды об Артёме, её муже, были подтверждены. Не так, как она того ожидала, конечно, но всё же.

— Я не стану запрещать тебе распространяться об этом — в этом нет нужды для меня. Тем не менее, я надеюсь, что ты не будешь лишний раз распространяться об этом. Если ты считаешь нужным задать какой-либо вопрос, ты можешь это сделать без опасения, что я не стану на него отвечать, потому что я хочу загладить свою вину перед тобой за моё вероломное предательство, — расслабившись, Артём отошёл от двери и вновь сел на кровать. Сделав это, он впервые за всю свою вторую жизнь вздохнул с облегчением. Секрет, пожиравший его изнутри, наконец, был им раскрыт. Теперь оставалось лишь надеяться, что открытый им ящик не окажется ящиком Пандоры.

— И правда, нужды никакой. Даже если расскажу об этом кому-либо, мне просто не поверят, а тебе будет достаточно просто проигнорировать мои слова, чтобы лишить их какого-либо кредита доверия. Напротив, отреагируй ты жёстко, произошло бы всё ровно наоборот, — очевидно, в этот момент Марианна думала не об этом, а о том, что её высказывания примут за проявление женской истерии. Она думала о том, что её высказывания низведут до очередной «женской глупости», столь «присущей» существам её пола.

— В моей эпохе это называется эффект Барбары Стрейзанд. Это когда что-то получает невиданную по широте огласку потому, что это «что-то» встречает активные препятствия на пути своего распространения, — добавил Артём. Не счесть, сколько до этого раз себя сдерживал Артём, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Наконец, хотя бы в компании Марианны, он ощутил себя в достаточной безопасности, чтобы выдать информацию из своего времени.

— И каково оно, твоё время? — с понятным любопытством спросила Марианна.