Сделай и живи спокойно 1

И всё-таки один положительный момент в этом был! Я наконец-то немного разобрался в том, что это за МГБ такое? Когда мне стали предъявлять срыв сроков стройки. Тогда я, ни к селу ни к городу, за каким-то фигом произнёс: — «Если меня обвиняют, в чём-то политическом, то пусть этим делом занимается НКВД, а не РКМ». За что, вместо ответа, получил лёгкий подзатыльник от нашего бригадира. И конкретное, его же обещание милиционерам, разобраться со мной своими силами. А если надо, то и привлечь, к этому, несомненно полезному делу, всех комсомольцев нашей строительной организации. Потом, уже в коридоре, этот уважаемый человек, мне попенял:

— Что ж ты меня позоришь? Совсем, что ли обалдел? Нету НКВД и РКМ давно. Теперь это всё МГБ.

Пришлось как-то выкручиваться и говорить:

— Не забыл! А просто хотел напомнить в чём разница.

— Ага, блин! — с какой-то тоской в голосе, тихо произнёс Шкато, — ты напомнил, а они запомнили кто это сказал. Вот, что мне теперь с тобой делать?

Пришлось, в стиле товарища Александра Родионовича Бородача, отвечать, опустив очи долу и грассируя, на французский манер:

— Понять и простить!

— Ну, вот и пиз… — Шкато резко прервался и почесав затылок, продолжил, — то есть быстро беги, к своей наставнице. И давайте там, заканчивайте уже с первыми рядами. Пока свободные люди есть, надо вам леса поставить. Иначе сами будете их ваять. Там ребята помогли немного. Кирпича натаскали и растворчика с цементом принесли. Все условия вам создали. Так что работайте и не на что не отвлекайтесь.

Пожав руку этого человека, я помчался к Маше. Мыслебурление и мыслеброжение только так можно назвать то, что происходило в моей голове. Послеобеденный сотряс, Катерина в больнице, серые глаза красивой девушки Риты, МГБ вместо НКВД, дедовское задание, завтрак в общежитии и столярная мастерская — это ещё не все мысли, что прямо искрили в моей голове. Надо что-то решать, чтобы эта фигня в голове прекратилась. А-то рванёт, не дай бог. Чём я потом думать буду?

Вроде недалеко идти. А так и не смог добраться. Некстати на меня накатил отходняк. Совершенно неожиданно почувствовал сильнейшую слабость. Ещё эта боль в голове, что стучала в виски и затылок, а рикошетом отражалась прямо в лоб. Пришлось тормознуть и проблеваться в тенёчке. Значит — точно сотрясение и вдобавок упадок сил. Ничего. Пару минут отдохну и всё будет в порядке. Мне бы аспиринчику шипучего. Враз полегчало бы.

— Что с тобой паря? — чей-то голос отвлёк меня, от борьбы с тошнотой.

— Нормально всё, — в своей привычной манере, как можно бодрее ответил я, — перегрелся на солнышке.

— Что ж ты так?! — произнёс стропаль, один из тех, кто работают внизу. Я наконец-то разобрался, кто со мной говорит, — надо в головном уборе ходить. Особенно в такую жару.

Вот ведь! Точно! Кепка! А я всё думал, чего мне не хватает? Начинаю вспоминать, где и когда, в последний раз, я её видел. Не вспоминается. Перед тем, как на меня напали, кепка точно была. Я её ещё поправил, когда соображал как поступить, увидев злобных чебурашек. А вот потом — не помню. Не до этого было.

Мысли, о головном уборе, немного отвлекли, что позволило встать в полный рост. Хоть голова по-прежнему болела, но приступов тошноты не было. Стропаль внимательно наблюдал за мной. Видя что мне полегчало, он протянул армейскую фляжку. Не кочевряжась, я взял и сделал пару глотков. А что? Нормальный квас. Домашний. Кислый, аж глаза прищурились.

— Ух! — только и смог сказать я.

— А то! — довольно осклабился стропальщик, — смотрю тебе полегчало, тогда беги куда шёл, тут может быть опасно; кран работает как никак.

Меня долго уговаривать не надо. Пошёл, всем своим видом показывая нормальное самочувствие. На самом деле, было тяжело. А может вернуться и попросить у прораба, какую-нибудь таблетку? Должна же быть у него аптечка, в конце концов. Или он вообще, ни ухом ни рылом, в технике безопасности на стройке и оказании первой медицинской помощи? Тогда я полон сочувствия к директору «Калужстроя».

Размышляя, на эту тему, потихонечку добрёл до нужного подъезда. Поднялся наверх. Маша, как почувствовала, встречала меня, выглядывая из-за дверного проёма. А окончательно убедившись, что это я, расцвела своей неповторимой улыбкой. Эх! Как же она похожа на Макогонову. Но, не будем о этом.

Первое, что сделала Бартолье — затащила меня в коридор. Потом попыталась, пользуясь своим ростом, меня отшлёпать; пока никто не видит. Ага! Фиг там! Меня тут же скрутило в рвотных спазмах. Только метать уже нечем было. Так что, я исполнил, только, звуковую часть арии «рыголетто». Маша зашлась в «охах» и «ахах», а я продолжал сольную партию. На шум и непонятные звуки подтянулись девушки-штукатуры. Меня тут же, всеобщим решением, уложили на пол. Водрузили на голову мокрую тряпку. Стали впятером создавать сквозняк, размахивая всем, что попало под руки. Опять, из-за меня, мы ничего не успеем сделать. Но, как же я ошибался!