Сделано в Японии

— А «сиврик» тогда — это что? — продолжил допрос Олежки дотошный Ганин.

— Не «сиврик», а «сирвик», — поправил теперь уже сэнсэя его неблагодарный ученик.

— Ага, «сирвик»…

— Это тоже паркетник, только уже «хонда»… Там уже русских букв нет, там все по-английски…

— «Си — ар — ви» — так, что ли? — попробовал я расшифровать эту аббревиатуру.

— Ага, типа… — приуныл Олежка, явно брезговавший уроками английского языка в своей самой что ни на есть средней корсаковской школе. — Типа такого…

— Это все паркетники, Олежка. — Я опять подтолкнул парня к нашей теме. — А если мой друг Ганя хочет все — таки внедорожник?

— Да понял я вас давно! Че, блин, повторять-то мильон раз? Внедорожник — дело тонкое…

— Ну где тонко, Олежка, там и рвется, — молвил сосредоточенный Ганин. — Давай просвети нас!

— Я те че, рентген?! Ха — ха — ха! — взорвался Олежка от собственной шутки.

— Давай, Олег Рентгеныч! Рассказывай, почем в вашем «Сахкаре» можно «поджарого» взять?

— У нас сейчас джипов нету, — загрустил Олежка.

— Че так хило-то? — подыграл ему Ганин.

— Преподку сильно подержанным делать, бля, замудохаешься, а те, что поновее… — Олежка вдруг застопорился.

— Те что? — попытался катализировать процесс Ганин.

— Те, блин, третий год мимо кассы идут! — кислым голоском пропел унылый Олежка.

— Чего ж они мимо вас идут? — спросил я.

— Того!..

— Чего «того»?

Да начальство, говнюки последние, брать не велят. Я им говорю, мне до ума «крузака» девяносто пятого года до сверкания яиц довести, как два пальца в задницу засунуть! А они говорят: блин, не твоя забота! Иди свои «паскуды» копеечные полируй!

— Че за «паскуда» такая? — поинтересовался Ганин.

— Да «судзуки» кургузый такой, «эскудо» называется, — расстроенным голосом пояснил Олежка.

— Давно это не твоей заботой стало, Олежка? — осторожно спросил я расстроенного, как забытое всеми пианино, автомеханика.

— Говорю, третий год!

— А раньше легче было?

— А раньше все, чего под руку шло, все шлифовали, бля, полировали и во Владик отправляли! — В Олежке вдруг опять проснулся доморощенный пиит.

— Так чего вдруг прекратилось-то все?

— Че, че! Товар-то самый ходовой, ну? Бабло самое крутое с него прет. А мы не крышуемся, сами пробавляемся. Шефу сказали, видно, не трожь чужое. Ну он и нам отбой…

— А кто у тебя шеф, Олежка? — спросил Ганин.

— Фудзивара его фамилия. Дед уж почти. По-русски неплохо базланит, смешно немного, само собой, но понятно все…

— Откуда он русский знает?

— С Сахалина, откуда! Он из этих… из тех, что под нами в сорок пятом оказались.

— Пленный, что ли?

— Сам ты пленный! Ему в войну лет десять было, ну, может, чуть побольше… Пленный — охрененный!

— Значит, просто там жил, что ли?

— Ну! Он и лабаз-то свой здесь завел, чтоб с русскими почаще базары заводить, а так ему эти тачки упали!.. У него пенсия…

— Так через кого теперь внедорожники в совок идут, Олежка, а? — продолжил наш совместный допрос Ганин.

— Без понятия! Знаю, что идут, и идут конкретно, но вот через кого и как — сказать трудно…

— Может, через пакистанцев? — подбросил я Олежке вариант устроившего бы меня ответа.

— Через херанцев! — Олежка подсказкой пользоваться наотрез отказался. — Им джипы упали, им «лимы» подавай! Да вообще серьезные чернявые на югах работают!

— Почему на югах? — Я решил до конца разработать эту тему — В Саппоро они вон даже пакистанский ресторан держат!

— Говно какое-нибудь по сортирам собирают и с перцем жарят! Знаю я их хавку! Хрен — перец один, и потом собачатиной три дня рыгаешь! Ходишь, как этот…

— Так они джипами, значит, не балуются?

— Не слыхал!

— А чего слыхал?

— Слыхал, что башлей здесь с внедорожников капать перестало. — Олежка по-прежнему звучал декадентски.

— Э? — не понял я его смачного ответа.

— Джипы перестали приносить доход на японском рынке, — перевел мне Олежку образованный Ганин.

— Ну! — одобрил Олежка правильность ганинского перевода. — Раньше-то как было?

— Как раньше было? — подобострастно поинтересовался Ганин.

— Зашибись было! — Олежка мечтательно причмокнул. — Тыщ за пятьсот «поджарого» или «прадо» в «комке» задрипанном возьмешь, с пробегом не больше сотни только чтоб; молды пошлифуешь, фолдера подстучишь, в гидрач спиртяги свеженького впрыснешь, короче, косяки все завыпрямишь — и готово, блин. За «лимон» — а то, если лохастый чувак при башлях, и за полтора заклинишь — рыбачку джипуху скинешь. И всем хорошо! Мужик бабе беспробежный внедорожник с доставкой на дом или, там, на перепродажу а мы пол — «лимона» — в карман. Прикинь сам, за месяц десяток таких похерачишь нулевочкой — и жизнь прекрасна и удивительна, как Максим Горький нам в школе втюхивал. А теперь…

— Ты сам-то как эту ситуацию читаешь, Олежка? — обратился к нему Ганин, на этот раз решивший для ускорения процесса не отмечать ошибку Олежки в источнике цитаты и не задавать глупых вопросов о том, что такое «косяк» применительно к машине, чем «молды» отличаются от «фолдеров» и какую именно часть внедорожника — если только правда внедорожника — требовалось в прежние славные времена «херачить нулевочкой».