Сделано в Швеции

– Да нет. Ничего такого. Он вообще молчал. Ну, разве только сказал: он, мол, советует мне… повторяю слово в слово… “трахнуть кактус”, а если я этого не сделаю, опять же повторяю его слова, “сунет мне в задницу ножовку”. У меня есть запасной ключ, но я боюсь туда соваться. Не пойми меня превратно, Иван мне нравится, с ним бывает нелегко, и вспыльчивый он, как черт, но ведь ловкий, и сообразительный, и веселый, и… Лео, сейчас я просто его не узнаю. Честно, я беспокоюсь и малость обижен. Он меня пугает, раныне-то не был таким, во всяком случае по отношению ко мне. Не пойму я, что стряслось.

Лео кивнул. Отец решал свои проблемы по-старому. Дрался и пил, но не разговаривал. И тревога, которая захлестнула его, опять отхлынула.

– Ладно, я все улажу. Сколько он тебе задолжал?

Стив наконец слегка расслабился.

– Квартплата. Плюс долг. Всего восемь тысяч.

Лео достал из заднего кармана бумажник и отсчитал шесть тысяч пятисоткроновыми купюрами.

– Оставшиеся две получишь к концу недели. И забор я починю. О’кей?

Стив протянул руку за деньгами, но Лео отдернул свою.

– Сперва дай-ка мне запасной ключ.

Лео сунул ключ в замок, повернул. Темнота. Потом тяжелый дух долгой изоляции, а в его недрах – запах отца. Он включил свет. На полу кучи изрезанных газет. Стол усыпан смятыми билетами лото, скомканными пакетами из-под еды и луковицами (только начни чистить, и их запах мгновенно заполонит все вокруг), еще там валялись ножницы, газетные вырезки, клеящий карандаш и множество винных бутылок, пустых. А на диване черное в черноте – толстый черный регистратор, утонувший в потертой коже. Он сел, начал листать. Страница за страницей, вырезка за вырезкой – заметки о Военной Банде. Фотографии разбитых стекол, и его собственное лицо в маске, и восемь пулевых отверстий над окошком кассы.

Паршивый альбом вырезок.

Отец провел свое расследование. И не догадывался, знал. Отец собирал и перечитывал все, что писали о его сыновьях. Вроде как… гордился.

Вряд ли отец раньше испытывал гордость. Внутри, под ложечкой, возникло неприятное ощущение. Лео захлопнул регистратор и шагнул к одной из двух закрытых дверей.

Иван Дувняк лежал в темноте совершенно неподвижно. Лео быстро шагнул к кровати, поднес палец к его губам, почувствовал в конце концов слабое дыхание и провел по носу и лицу всей ладонью. Едва слышное сипение сменилось сердитым всхрапом. Отец что-то пробормотал и замахал рукой, будто кувалдой.

– Папа.

Лео схватил его за плечо, легонько встряхнул.

– Папа!

Большое тело медленно повернулось, не открывая глаз.

– Посмотри на меня! Папа!

Иван открыл глаза, вернее приоткрыл.

– Лео?..

Опершись о протянутую руку Лео, он с трудом сел, спустил босые ноги на пол.

– Как, черт побери, ты сюда вошел?

– Ты что творишь, отец? Ругаешься с домохозяином, спьяну въезжаешь в его забор, угрожаешь ему. А вдруг бы он полицию вызвал? Вдруг бы легавые приперлись сюда? Ты валяешься тут, как морж в нокауте, а Стив дает им запасной ключ, они входят, обшаривают твой свинюшник и находят… вот это.

Он бросил Ивану на колени черный регистратор.

– Тропинка от тебя до меня не больно-то длинная, верно? Если б они это нашли, неужто тебе непонятно… здесь, в доме отца троих сыновей! “Давайте-ка их проверим”.

Иван взглянул на папку с вырезками, но не бросил ее, бережно переложил на кровать.

– Ты бы сдал собственных сыновей! Твое чертово пьянство все пустит прахом, опять!

Он сорвал одеяла, раздвинул занавески. Больше света. Иван ссутулил плечи, словно пытаясь спрятаться.

– Посмотри на меня, отец, и послушай. Потому что я пришел предложить тебе работу.

– У меня есть работа.

– Чепуха. Я только что отсчитал Стиву шесть тысяч крон. И он говорит, ты задолжал ему еще больше.

Он дождался, чтобы усталые глаза привыкли к свету.

– Предлагаю работу. Потому что мне нужен еще один человек.

Иван, по-прежнему жмурясь, с усилием встал и молча вышел из комнаты.

– Значит, ты трус. Гайка слаба.

Лео пошел следом.

– Тебе пришлось напиться, чтобы хватило духу пойти к бабушкиному дому и бросить в окно коктейль Молотова.

– Да. Может, и так. Но я не стукач.

– Я на тебя не стучал!

– Ты…

– Мне было десять. И это… уже не действует. Так что кончай.

Рваные газеты на полу. Кучи объедков на столе. Портрет отца. Иван пригладил рукой растрепанные волосы, посмотрел на сына.

– Если ты не прекратишь, Лео, они затравят тебя, как дикого зверя. Не допустят, чтобы так продолжалось до бесконечности! Конечно, иные легавые знай себе сидят в машинах, но есть и другие, у которых такое же оружие, как у тебя. Они ждут, чтобы ты сделал ошибку, а тогда… тогда пуля тебе обеспечена. Ты их не победишь… не сможешь.

– Я пойду на дело, с тобой или без тебя.

Отец сел на обшарпанный диван. И выглядел даже каким-то маленьким.

– Я тебе нужен?

– Так ты участвуешь?

– Я тебе нужен или нет?

– Ты нужен нам.

Ты нужен нам. Так сказал Лео. Он нужен трем своим сыновьям.

– Я согласен.

Лео кивнул и сорвал с кухонного окна толстое одеяло – пыль так и заплясала в ярком свете.

– С этой минуты ни капли.

82